Племена Северного Причерноморья (VI—IV вв. до н. э.)

К числу областей, граничивших с рабовладельческим миром и имевших с ним многосторонние связи, принадлежит Северное Причерноморье. Большей частью сведений об этом крае и его древнем населении мы обязаны грекам. Смутные представления греков о побережье Чёрного моря находят отражение уже в древнегреческих мифах и сказаниях. С появлением в VI в. до н. э. на северном побережье постоянных поселений греческих колонистов, вступивших в оживлённые взаимоотношения с местными племенами, интерес в Греции к Северному Причерноморью значительно возрастает и число сведений о нём, проникающих в греческую литературу, увеличивается. В середине V в. в этой стране побывал Геродот, посвятивший её описанию значительную часть своего исторического труда.

Киммерийцы

По словам Геродота, древнейшими обитателями Северного Причерноморья были киммерийцы — первые из северочерноморских племён, которых мы знаем по имени. Под несколько изменённым именем народа «гимиррай» они упоминаются и в ассирийских клинописных текстах конца VIII в.дон. э. Ко времени Геродота киммерийский период в Северном Причерноморье ушёл уже в далёкое прошлое. Историческим его следом остались некоторые сообщаемые Геродотом топонимические наименования: название пролива — Боспор Киммерийский, находящиеся в районе этого пролива Киммерийское укрепление, Киммерийская переправа, поселение Киммерик. Судя по этим названиям, можно было бы думать, что основным местом поселения киммерийцев были нынешние Керченский и Таманский полуострова. Однако Геродот говорит, что ему показывали могилу «киммерийских царей» близ Днестра. Весьма вероятно, что греки называли ниммерийцами все племена, обитавшие до скифов на широком степном пространстве между Днестром и Азовским морем, т. е. пользовались этим термином как собирательным. В современной археологии термин «киммерийская культура» часто применяется ко многим северочерноморским памятникам, датируемым временем перехода от бронзы к железу. Благодаря этому он приобрёл несколько условный смысл, и пока что трудно выделить из числа этих памятников собственно киммерийские.

По рассказу Геродота, киммерийцы были вытеснены из Северного Причерноморья скифами и переселились на южный берег Чёрного моря, в район Синоды. Некоторыми учёными было высказано предположение, что если переселение киммерийцев и имело место в исторической действительности, то, по всей вероятности, не все они покинули Северное Причерноморье, а часть их осталась жить в горном Крыму. В дальнейшем население этих районов Крыма было известно античным авторам под именем тавров. Некоторые учёные считают их потомками киммерийцев.

Скифы.

Основную массу современного Геродоту населения Северного Причерноморья составляли племена скифов, о которых он сообщает целый ряд обстоятельных сведений. По данным Геродота, подтверждаемым и материалами археологии, скифы населяли всю южную часть Причерноморья: от устья Дуная, Нижнего Буга и Днепра до Азовского моря и Дона. Хотя материальная культура, получившая распространение на всей этой обширной территории, в различных райовах обладала известными местными особенностями, но в целом в ней, безусловно, обнаруживаются черты типологической общности. Эта общность сказывается и в типах повсеместно распространённой скифской керамики,и в типах оружия, конских наборов, и в характере погребального обряда. По образу своей хозяйственной жизни скифы подразделялись на племена оседло-земледельческие и кочевые, скотоводческие. Перечисляя известные ему земледельческие племена, Геродот прежде всего называет каллипидов и алазонов— ближайших соседей основанной выходцами из Милета на берегу Буго-Днепровского лимана Ольвии; из этого города он в основном вёл свои наблюдения. Обращает на себя внимание, что первое из этих двух племён — каллнпидов — Геродот считает возможным назвать и другим именем — «эллино-скифы», настолько они уже, очевидно, ассимилировались с греческими колонистами. За каллипидами и алазонами в перечне Геродота следуют скифы-пахари, населявшие оба берега Буга и территорию на запад от Нижнего Днепра, и скифы-земледельцы, жившие по течению Днепра на расстоянии 11 дней плавания от его устья. Скифия времени Геродота не была этнически единой, в её состав входили и не родственные скифам племена. Так, невидимому, не скифского происхождения были земледельческо-скотоводческие племена, жившие в лесостепи.

Уровень хозяйственной жизни у большинства племён Скифии достиг уже сравнительно большой высоты. Геродот сообщает, что алазоны сеяли и употребляли в пищу помимо хлеба также лук, чеснок, чечевицу и просо, а скифы-пахари сеяли хлеб не только для собственных нужд, но и на продажу, которая, надо думать, осуществлялась ими при посредничестве греческих купцов. Вспашка земли, как правило, производилась скифскими земледельцами при помощи запряжённого волами плуга.

Судя по материалам раскопок многочисленных скифских городищ того времени, в частности большого Каменского городища близ Никополя, урожай снимался железными серпами, зерно измельчалось в зернотёрках. Обнаруженные во время раскопок кости животных свидетельствуют о разведении жителями городищ крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и птицы. Сохранившиеся в городищах остатки землянок и глинобитных построек, так же как и устройство погребальных камер в некоторых больших скифских курганах, позволяют составить некоторое представление о жилищах оседлого населения, но более детальное их устройство пока ещё остаётся нам неизвестным.

Скифы-кочевники и так называемые царские скифы, которых Геродот считает самыми сильными и воинственными из всех скифов, населяли степное пространство на восток от Днепра и до Азовского моря, включая и степной Крым. Геродот подчёркивает, что эти племена добывали себе пропитание но земледелием, а скотоводством и жилища свои устраивали в повозках. Более подробно об особенностях их кочевого быта пишет современник Геродота, неизвестный нам по имени автор одного приписываемого Гиппократу медицинского трактата. Он также обращает внимание на то, что у скифов «...нет I домов, а живут они в кибитках, наименьшие из которых четырёхколёсные, а иные и шестиколёсные; со всех сторон они закрыты войлоком и разделяются, как дома,— одни на два, другие на три отделения. Они непроницаемы ни для дождя, ни для снега, ни для ветра. В возы эти запрягают по две и по три пары безрогих волов. В таких кибитках живут женщины, а мужчины едут верхом на конях». У скифов-кочевников животноводство достигло относительно высокой ступени развития, и они в V—IV вв. владели огромными стадами и табунами скота. Распределение этого скота между соплеменниками не было равномерным.

Большие скифские курганы поражают богатством своего погребального инвентаря. Наряду с местными вещами в курганах постоянно встречаются и художественные изделия работы греческих, нередко первоклассных, мастеров. Это наглядно свидетельствует о тесных связях племенной знати с греческими городами-колониями. С другой стороны, роскошные погребения племенных вождей — «царей», как их называют греческие писатели, — и племенной знати составляют резкий контраст с рядовыми скифскими погребениями, часто лишёнными почти всякого инвентаря. Процесс социально-имущественного расслоения в скифском обществе зашёл уже довольно далеко. Свою роль в этом сыграли и торговля с греками и постоянные военные столкновения между племенами, которые сопровождались захватом военной добычи и пленных. Однако последние, невидимому, большею частью перепродавались при посредничестве греческих купцов за пределы страны. О рабах родом из Скифии упоминают и греческие писатели и надписи в городах Балканской Греции. В самой Скифии труд несвободных находил лишь ограниченное применение — преимущественно в хозяйстве кочевников — и рабство имело ещё патриархальную форму. В общественном производстве ведущая роль принадлежала свободному человеку. В Скифии времени Геродота классовое общество и государство ещё не сложились, но устои древнего родо-племенного строя в рассматриваемое время уже были значительно поколеблены. Энгельс подчёркивает, что родовая организация дальше племени не пошла и союз племён означает уже начало её подрыва. Между тем среди скифских племён, несомненно, уже назревала потребность в объединениях более широкого характера. Завоевательные вторжения скифов в Малую и Переднюю Азию и их победоносная борьба с персидскими войсками Дария были бы немыслимы при отсутствии крупных племенных объединений. Следует, однако, решительно отвергнуть мнения тех буржуазных учёных, которые эти племенные объединения скифов наделяют чертами чуть ли не государств феодального времени и представляют их в виде мощной «Скифской державы», якобы возникшей в Северном Причерноморье ещё в VII в. до н. э. Объединения скифских племён, как и другие племенные союзы этой эпохи, отличались непрочностью и изменчивостью своего состава, что, естественно, отражалось и на характере власти возглавлявших их вождей: эта власть, очевидно, нередко была лишь номинальной.

Объединения племён такого типа стали приобретать характер объединений государственных лишь во второй половине IV в. до н. э., когда в Северном Причерноморье возник большой племенной союз под главенством скифского царя Атоя. В короткий срок Атею удалось подчинить своей власти ряд соседних фракийских племён и города западнопонтийских греков. Но объединение Атея просуществовало очень недолго: после того, как Атей был наголову разбит войсками Филиппа II Македонского, оно сразу же распалось. В конце III в. до н. э. возникает более прочное объединение скифских племён с центром в Крыму.

Вопрос об этническом происхождении и языке скифов очень сложен. Геродот с полной определённостью пишет, что все скифы говорили на одном, очевидно, общем для всех племён языке. Однако у скифов не существовало своей письменности. Поэтому единственным источником сведений об их языке являются произведения античных писателей и надписи античной эпохи. До нашего времени дошли в греческой и латинской транскрипции главным образом названия скифских племён, имена божеств, личные имена, топонимические наименования. Истолкование этих скудных фрагментарных данных вызвало существенные разногласия. В конце XIX — начале XX в. был высказан целый ряд взаимно исключающих друг друга предположений о монгольском, славянском и иранском происхождении скифов. В настоящее время разработка этого вопроса значительно двинулась вперёд, и среди учёных преобладает взгляд о принадлежности скифского языка к так называемой североиранской группе языков.

Существующие в современной науке представления о культуре скифов основаны как на свидетельствах античных писателей, так и на непосредственных памятниках этой культуры: скифских городищах и курганах, разбросанных по всему югу нашей страны, многочисленных находках скифской керамики разнообразных форм и видов, изделий из бронзы, железа и драгоценных металлов, оружия— наконечников скифских стрел и копий, скифских железных мечей — акинаков и т. д. Вещи скифского типа получили распространение не только на территории самой Скифии, их находят и далеко за её пределами, например на Кавказе, в Сибири и даже в Передней Азии. Сильное влияние скифской культуры испытало на себе в V в. до н. э. население лесостепной полосы Восточной Европы, а южнее — население Фракии.

Внешний вид и одежда скифов известны главным образом по их изображениям на золотых и серебряных сосудах и других художественных изделиях, преимущественно греческой работы, найденных в таких всемирно известных курганах, как Куль-Оба (Керчь), Чертомлыцкий, Солоха (Нижний Днепр) и ряд других. В своих произведениях на скифские сюжеты греческие мастера-художники с поразительным реализмом дали образы скифов в мирном и военном быту. Сражались скифы преимущественно на конях, хотя в дальнейшем, по мере роста оседлости, появляется и скифская пехота. Геродот даёт очень подробное и живое описание военных обычаев скифов, но, может быть, несколько преувеличивает их воинственность.

От Геродота же в основном известна и религия скифов. Характерные её черты — отсутствие храмов и особой касты жрецов, отсутствие антропоморфных изображений богов. Олицетворением, например, наиболее почитаемого у скифов бога войны был воткнутый в землю железный меч, перед которым приносились жертвы. Характер погребального ритуала свидетельствует о том, что у скифов существовала вера в загробную жизнь. Попытка Геродота, перечисляющего по именам скифские божества, перевести их на язык греческого пантеона не может быть признана удачной. Видимо, религия скифов была настолько своеобразна, что не могла найти себе прямых параллелей в религиозных представлениях греков.

Ещё большее своеобразие скифской культуры раскрывается в так называемом скифском зверином стиле. Изображения зверей на вещах, выполненных в этом стиле, чаще всего трактуются не в положении покоя, а в напряжённой борьбе или движении: сплетённые в борьбе тела, оскаленные зубы и т. д. Вещи, выполненные в различных вариантах звериного стиля, встречаются не только в Северном Причерноморье, их находят также в погребениях лесостепной полосы Восточной Европы, на территории большей части Сибири, особенно Западной Сибири. Существенно отметить, что вещи в зверином стиле изготовляли но только местные, но и греческие и восточные мастера, ориентировавшиеся на вкусы скифов.

На скифской культуре, безусловно, сказалось влияние близкого соседства и постоянного общения с греками. Было бы, однако, ошибочным переоценивать это влияние. Оно коснулось главным образом скифской знати, теснее других слоев скифского общества связанной торговыми узами с прибрежными городами-колониями. Племена, жившие в непосредственной близости к этим городам, также испытали на себе более заметное воздействие греческого культурного уклада, чем племена, населявшие отдалённые от них территории. Следует также подчеркнуть, что и сами греческие поселенцы оказались под заметным воздействием местной культуры. Явления ассимиляции и синкретизма весьма характерны для исторической жизни северочерноморских городов-колоний.

Сарматы (савроматы)

Территория, населённая скифами, согласно Геродоту, простиралась на востоке только до Дона, Зa Доном, в нижневолжских и приуральских степях, жили уже не скифы, а родственные им, близкие по культуре и языку кочевые скотоводческие племена савроматов, или сарматов, как их стали называть позже. Соседями савроматов с юга были племена, называемые собирательным именем меотов. Они населяли территорию вдоль восточного берега Азовского моря, а также Таманский полуостров и часть Прикубанья.

Все античные писатели в своих рассказах о савроматах единодушно отмечают необычное положение у них женщин. Геродот приводит древнее сказание о хождении савроматов от мифических амазонок, вступивших в браки со скифскими юношами. Этим он объясняет обычаи савроматских женщин ездить верхом, носить мужскую одежду, участвовать в войнах и т. п. Уже упоминавшийся автор приписываемого Гиппократу медицинского трактата пишет, что савроматки «...остаются в девушках, пока не убьют троих врагов», а греческий историк IV в. до н. э. Эфор прибавляет к этому, что савроматские мужчины «повинуются во всём своим жёнам, как госпожам». Это прочно вошедшее в античную этнографическую традицию представление об особой роли женщин у савроматов, несомненно, имеет под собой реальную историческую почву.

На территории савроматов были обнаружены комплексы погребений, центральное место в которых занимают погребения женщин. Они выделяются подчёркнутой торжественностью погребального обряда. Наряду с обычными для погребального инвентаря вещами в них находят оружие и каменные блюда культового назначения, следы человеческих и конских жертвоприношений, свидетельствующие о том, что погребённые женщины были не только родоначальницами и воинами, но и жрицами. Только постепенно в савроматском погребальном обряде мужчины-воины становятся в один ряд с женщинами, чтобы в дальнейшем оттеснить их на второй план. У савроматов, таким образом, дольше, чем у других северочорноморских племён, сохраняли своё значение пережитки матриархата.

Материальная культура савроматов в том виде, в каком она перед нами вырисовывается на основании до сих пор известного археологического материала, весьма близка к скифской. Так, например, мечи и кинжалы савроматов VI—IV вв. до н. э. по своему типу очень напоминают скифские. То же можно сказать о конском наборе, о вещах, выполненных в зверином стиле, и т. д. Однако на территории савроматов значительно меньше, чему скифов, найдено вещей иноземного — иранского и греческого — происхождения. Это вполне согласуется с показаниями некоторых античных писателей. Географ I в. до н. э. Страбон, например, сообщает, что и в его время сарматы не пропускали к себе греческих купцов, а сами, надо думать, вели торговлю в ограниченных размерах с рабовладельческим миром через Танаис — боспорскую колонию, находившуюся на самой окфаине Боспорского царства, у устья Дона. Таким образом, торговля в меньшей степени оказывала своё воздействие на социальный строй сарматов. Кочуя со своими стадами по малодоступным для жителей тогдашнего цивилизованного мира степным пространствам, они гораздо дольше, чем другие племена, могли сохранять пережитки древнего матриархального строя.

Меотийские племена — некоторые из них благодаря античным писателям и боспорским надписям известны по именам — частью были оседлыми и занимались земледелием, частью вели жизнь кочевников-скотоводов. Меотийские племена, жившие на Таманском полуострове и в прилегающем к нижнему течению Кубани районе, издавна находились (в отличие от сарматов) под влиянием греческих городов-колоний и Боспорского царства. Многие из этих племён в IV в. до н. э. вошли в состав Боспорского царства.

Большее, чем другие племена, влияние греческих городов испытали на себе синды. Они жили на территории, простиравшейся от Таманского полуострова до современного Новороссийска, которая по их имени получила название Синдики. Синды раньше других вступили в оживлённые торговые сношения с боспорскими греками, которым они продавали зерно и другие продукты сельского хозяйства. В V в. до н. э. у синдов появляется своя монета, чеканившаяся по греческим образцам. Управлявшие синдами племенные династы, как, например, Горгипп, носили греческие имена. Синдская знать, извлекавшая из торговли с греками главные выгоды; была заинтересована в ещё более тесном сближении с ними. Это объясняет, почему синды первыми из местных племён, и, может быть, добровольно, вступили в состав Боспорского государства. С тех пор в надписях, перечисляющих владения боспорских царей, имя синдов стало неизменно занимать первое место.

Племена, более удалённые от побережья и главных центров боспорского ремесла н торговли, естественно, были вовлечены в неё в меньшей мере, чем синды. Но и здесь с конца V в. и особенно в IV в. до н. э. значительная часть прежде кочевого населения Прикубанья переходит к оседлому земледелию. Благодаря исключительному плодородию почвы здесь выращивались и снимались богатые урожаи пшеницы, ячменя, проса и других злаков. Интересно отметить, что уже тогда на Кубани культивировалась так называемая «мягкая пшеница» — родоначальница современных сортов, до сих пор возделываемых на Северном Кавказе. Хлеб производился для продажи на вывоз. Об этом свидетельствуют данные о величине боспорского хлебного экспорта в IV в. и находки боспорских монет при исследовании многочисленных местных городищ.

Скотоводческое хозяйство кочевой части населения достигло здесь значительного развития уже в конце VI и начале V в. до н. э. О величине принадлежащих кочевникам стад и табунов наглядно свидетельствуют большие кубанские курганы со следами массового ритуального умерщвления лошадей. Известны случаи, когда при раскопках таких курганов находили по нескольку сотен конских скелетов, расположенных в определённом порядке у коновязей. Такой обычай и изобилие драгоценных вещей в кубанских курганах дают ясное представление о величине тех богатств, какие сосредоточивались в руках местной племенной знати. В этом отношении она не уступала скифской.