4. Храмы, культы и празднества

Хеттские места богослужения были разнообразны, начиная со скального святилища под открытым небом в Язылыкая и кончая сложными храмами циклопической кладки, найденными в Богазкёе. В некоторых городах, как уже упоминалось, храм был одновременно центром гражданского управления и хозяйственного аппарата; он, должно быть, вмещал огромный штат религиозных и гражданских должностных лиц. Противоположную коайность, как это видно из текстов, представляли собой места, где несколько святилищ обслуживались одним жрецом. Эти святилища, вероятно, имели очень скромные размеры.

Пять храмов, раскопанных в Богазкёе и поразительно сходных по планировке, дают нам сведения об устройстве хеттских храмов (см. рис. 4). Так же как в Вавилоне и на Крите, множество маленьких помещений группируются вокруг мощеного двора, площадь которого варьируется в пределах от двухсот до пятисот квадратных метров. На этом, однако, сходство с вавилонскими храмами кончается. Целла, святая святых вавилонского храма, непосредственно соединялась с двором промежуточной передней, так что собравшиеся во дворе могли ясно видеть статую бога в ее нише, в середине дальней стены целлы, через два открытых проема. В хеттском же храме вход в целлу находился не в стене напротив культовой статуи, а в одной из смежных стен; вместо непосредственного доступа в целлу ход был через две маленькие комнаты слева, так что молящемуся приходилось поворачиваться налево после входа в алтарь, чтобы стать лицом к статуе, стоявшей в дальнем конце. Есть некоторые указания на то, что в храмах верхнего города божество тем не менее можно было увидеть со двора через внутренние оконца в промежуточной стене. Однако в нижнем храме, даже если бы у него были такие окошки, алтарь смещён так сильно к боку строения, что культовая статуя ни в коем случае не могла быть видна со двора; поэтому мы должны заключить что, во всяком случае, в таком храме поклонение божеству было делом немногих избранных, имевших доступ в саму целлу; прочие же участники ритуала, собравшиеся во дворе, могли принять в поклонении лишь отдаленное участие. Другая весьма характерная черта этих хеттских храмов, установленная археологами, ведшими раскопки, заключается в том, что внешние стены прорезались глубокими окнами, доходившими почти до уровня пола; вавилонские же храмы, напротив, были обращены внутрь, в сторону своих дворов, и дневной свет проникал в помещения храмов лишь через маленькие, проделанные в самом верху стен отверстия. В четырех хеттских храмах тот конец целлы, у которого стояла статуя, выступал наружу относительно внешней стены прилегающих помещений и освещался через два окна на каждой из боковых сторон выступающей части (или через одно окно, если выступала только одна сторона); при этом статую, стоявшую между боковыми окнами, заливал яркий свет.

О назначении других помещений можно только догадываться. В большом храме нижнего города (№ 1) цел-ла расположена в своего рода притворе, стоящем вне ряда других помещений храма; целла выделяется также тем, что построена из гранита, тогда как основная часть здания вокруг внутреннего двора выполнена из известняка. По-видимому, последняя заключала главным образом помещения аппарата управления; это вполне возможно, так как весь храм был окружен кольцом неодинаковых узких помещений, в которых находились большие сосуды для хранения запасов; очевидно, эти помещения были складами. Что касается храмов в верхнем городе, то трудно сказать, были ли в них административные помещения: конструкция этих храмов кажется более однородной, а храм № 5 имеет второй алтарь с северной стороны двора.

Ориентация этих храмов относительно сторон света беспорядочна. Храм № 1 обращен к северо-востоку, № 2 — к югу, № 3 и № 4 — к северу, а № 5 — к востоку.

Божество изображалось в виде статуи на пьедестале. Из всех предметов, найденных до сих пор, лишь один можно, пожалуй, считать культовой статуей — это каменная стела, найденная на склоне холма близ Фасиллара, где она была брошена; она изображает бородатого бога, стоящего на двух, львах. Однако описаний таких статуй много; видно, что большинство из них погибло, так как статуи были сделаны из драгоценного металла или из дерева, покрытого металлом. Небесный бог Грозы был изображен в виде золотой статуи с палицей в правой руке и с золотым символом «блага» в левой (вероятно, это был тот треугольник, который встречается в центре некоторых печатей); бог стоит на двух мужских фигурах, изображающих богов гор( так же на скальных рельефах в Язылыкая). Серебряная статуя Забабы изображает стоящего мужчину: «в правой руке он держит палицу, в левой — щит, под ним стоит лев, ниже льва — пьедестал, покрытый серебром». «Иштар» (вероятно, особый тип этой богини) была изображена в виде сидящей фигуры с крыльями, выступающими из-под лопаток; в правой руке она держит золотую чашу, в левой — символ «блага». Она помещена на пьедестал, покоящийся на спине крылатого льва или грифона; по обе стороны стоят фигуры сопровождающих ее богинь, Нинатты и Кулитты.

В святилищах переднее божества были представлены символами или фетишами. Бог Грозы часто изображался в виде быка, как показывает рельеф, найденный в Аладжа-Хюкже (см. рис. 6). Сопровождающие его боги гор представали в виде палицы или другого оружия, на которых тем или иным способом изображалось это божество (сравни с богом-мечом в малой галерее Язылыкая, рис. 9). Весьма обычным предметом культа был Камень «хуваси». Это была стела или «массеба», ни которой высекалась надпись, а иногда и фигура бога; эта стела вставлялась в цоколь постамента (см. фото 15 в галерее). Другим непременным предметом убранства храма был «истанана», что текстуально совпадает с аккадским «аширту» и поэтому сравнивается с ханаанским «ашера»; но он, видимо, играет скорее роль стола или алтаря. Обстановка алтаря и даже различные части самой структуры здания считались священными и ассоциировались с главенствующим божеством во время жертвоприношений.

Храм был домом бога, а жрецы были его домашними слугами. Насколько можно усмотреть из текстов, эта простая концепция лежала в основе всего храмового ритуала хетгов. Ежедневной обязанностью служащих храма были заботы о «телесных нуждах» бога. Все выполнялось в строго установленном порядке: бога надо было умыть, одеть, снабдить едой и питьем и развлекать танцами и музыкой. Эта ежедневная рутина считалась самоочевидной, и упоминания о ней встречаются редко. «Они умывают бога во внутреннем помещении, умащивают его и одевают в прекрасные одежды». «О бог Грозы города Циппаланды, живое воплощение главы богов, ешь и насыщайся, пей и утоляй жажду». Одним из самых ценных текстов в этой связи является табличка с наставлениями жрецам и служителям храма; впрочем, упор делается не на сами церемонии, а на то, как их следует проводить. Лица, отправляющие церемонии, должны быть безупречно опрятными и ритуально чистыми. Если им случилось соприкоснуться с чем-либо нечистым или они спали с женщиной, они не должны приближаться к богу, пока не совершат необходимый обряд очищения. Еда и питье, посвященные богу, ни в коем случае не должны быть использованы по другому назначению или достаться светским лицам.

Храмовые порядки требовали, чтобы служитель храма возвращался к ночи, хотя он имел право пробыть вечер в городе; проведшего с женой ночь предавали смерти. Существовали даже правила, касавшиеся противопожарных мер и ночной охраны.

Бог, однако, был не только владельцем храма, но также хозяином и господином своего народа, и в этом качестве ему полагались в знак уважения самые различные приношения. Любой человек в любое время мог приносить умилостивительные жертвы, и они часто составляли часть магического ритуала исцеления. Первые плоды и годовалые животные были специальной данью, посвященной богу; считалось, что особо щедрые жертвы помогут снискать его расположение. Едва ли не все, что производилось в стране, могло служить приношением богу, и часто невозможно отличить такие приношения от той еды и питья, которые входили в его регулярные трапезы. Животные должны были быть без изъяна, и их ценность повышалась, если они еще не случивались. При соблюдении этих условий даже такие традиционно «нечистые» животные, как собака и свинья, порою приносились в жертву, хотя, естественно, быки, овцы и козы составляли более обычные виды жертвоприношений. При этом жертвенным животным перерезали горло, чтобы пролилась кровь; по этой причине слово, означавшее принесение животного в жертву, совпадало со словом, означавшим приношение питья или возлияние, заключавшееся в выливании питья на землю. Хлеб и сыр «преломлялись»; подробные детали этой процедуры еще неясны.

Мы с удивлением находим примеры встречавшихся время от времени человеческих жертвоприношений, в частности в очистительном обряде, совершавшемся после военного поражения и напоминавшем обряд, описанный в Ветхом завете (Бытие XV. 9—18):

Если войско потерпело поражение от неприятеля, оно совершает следующий обряд за "рекой" «рассекают человека, козла, щенка и кабанчика; помещают половину по одну сторону, половину по другую, а спереди ставят ворота из... дерева и натягивают на них а перед воротами зажигают костры по одну и другую сторону, и войско проходит сквозь ворота, а когда оно дойдет до реки, оно окропляет себя водой.

В другом отрывке текста военнопленный фигурирует в списке подлежащих жертвоприношению наряду с кабанчиком и собакой. Такие варварские ритуалы принадлежат «народной» религии и не входят в государственный культ; они, однако, отмечаются и описываются в архивах без всяких признаков неодобрения.

Существует много упоминаний о периодических религиозных празднествах, которые были явно многочисленны и весьма разнообразны. Цитированная выше табличка содержит упоминание о восемнадцати празднествах; некоторые из них приурочены ко временам года, значение других еще не выяснено. Жрецам приказывается «соблюдать сроки празднеств» и не праздновать весенний праздник осенью, а осенний праздник весной и не откладывать празднество, если человек, обязанный провести его, заявляет, что «мне предстоит убрать урожай или отправиться в путешествие или делать еще какое-нибудь дело». Этот список празднеств содержит только те, которые происходили в Хаттусе; сравнение текстов показывает, что каждый культовый центр имел свой собственный календарь празднеств; впрочем, детали в большинстве случаев нам неизвестны.

Один из главных праздников хеттского календаря назывался пуруллия, вероятно от хаттского слова пурулли, означавшего «(праздник) земли» с хеттским суффиксом родительного падежа. На этом празднестве, по-видимому, разыгрывался «миф об убийстве дракона», рассматриваемый ниже. О важности этого празднества можно судить по тому, что царь Мурсили II считал необходимым возвращаться в Хаттусу, прерывая свой военный поход для того, чтобы принять участие в церемонии.

Когда наступила весна (пишет он), я хотя и участвовал в празднестве пуруллия в честь бога Грозы Хатти и бога Грозы в Циппа-ланде, но еще не участвовал в празднестве пуруллия — великом празднестве — в мавзолее, воздвигнутом в честь Лельвани; я вернулся в Хаттусу и праздновал пуруллия — великое празднество — в мавзолее

Такое весеннее празднество, во время которого представлялась или разыгрывалась сцена сражения бога со Змеем Иллуянкой, по-видимому, относилось к хорошо известному типу сезонных празднеств, первичный смысл которых заключался в придании земле новых сил после зимнего застоя; ритуальная битва символизировала торжество жизни над смертью или добра над злом. Хтони-ческий смысл празднества явствует не только из его названия, но также из того, что оно посвящено Лельва-ни, которая была богиней Земли, и из того, что это празднество было связано с мавзолеем.

В одном хеттском тексте есть беглое упоминание о собрании богов, на котором «решаются судьбы», а это наводит на мысль о том, что хетты праздновали Новый год, так же как и вавилоняне; на таком празднестве разыгрывалась сцена собрания богов. Поскольку хеттский календарный год начинается, по-видимому, с весны, луруллия, может быть, и был самим новогодним празднеством; прямых свидетельств об этом, однако, нет.

Когда царь лично участвовал в празднестве, изготовлялась табличка с предписаниями, в которых праздничная церемония описывалась в мельчайших деталях. Многие из этих табличек сохранились, равно как и несколько табличек, в которых царь не упоминается в качестве центральной фигуры, хотя часто невозможно определить, о каком празднике идет речь, ибо название ритуала (колофон) отбито. Один из таких неидентифицированных текстов вполне может быть искомым перечнем предписаний к празднику пуруллия, ибо существует обломок, содержащий колофон этого ритуала, но больше ничего нет. Таблички, у которых сохранились колофоны, относятся к праздникам стужи (или зимы), к праздникам месяца, к празднику сторожки у ворот, праздникам камня хуваси многих богов, но главным образом к празднику растения антахшум, опять-таки в честь ряда богов. Антахшум — это съедобное растение, вероятно выраставшее весной, ибо это празднество, а может быть, только это, приходилось на весну. Описание празднества занимает целую серию больших табличек и существует в ряде мало различающихся копий, имущественная часть праздника заключается в жертвоприношениях и возлияниях, обращенных к большинству богов и богинь царства и к различным частям храма. Эти жертвы описываются с утомительными длиннотами и касаются множества различных видов снеди, включая растение антахшум; в этих описаниях интересны главным образом перечни упоминаемых божеств, а не монотонные подробности церемониальных процедур.

Обряды большинства этих праздников, по-видимому, были существенно сходными, так что мы почти вправе говорить о едином «царском ритуале». Значительная часть перечней с предписаниями неизменно предваряется описаниями нарядов царя, шествия к храму, проводов царской четы и других сановников на полагающиеся им места. Нижеследующие отрывки иллюстрируют стиль этих документов:

Царь и царица выходят из халентувы. Двое дворцовых слуг и один телохранитель идут впереди царя, но сановники, остальные дворцовые слуги и телохранители следуют позади царя «Статуепо-клонники» играют на аркамми, хухупале и галгалтури (три музыкальных инструмента), стоя позади и спереди от царя... Другие «статуепоклонники», одетые в желтые (?) одежды, находятся сбоку от царя; они поднимают руки вверх и кружатся на месте (Этот ритуальный танец изображен на рельефе из Каратепе).

Царь и царица входят в храм Забабы. Они преклоняют колени перед копьем; статуепоклонник говорит, глашатай возглашает...

Царь и царица усаживаются на трон. Дворцовый слуга вносит покрывало от золотого копья и литуус. Он передает покрывало от золотого копья царю, но литуус ставит рядом с троном по правую сторону от царя.

Два дворцовых слуги приносят царю и царице воду для рук в золотом кувшине... Царь и царица совершают омовение рук. Начальник дворцовых слуг дает им полотенце, и они вытирают руки.

Два дворцовых слуги покрывают тканью колени царя и царицы.

С жезлоносцем впереди стольники выступают вперед.

Жезлоносец идет впереди и проводит царских сыновей на их места.

Жезлоносец выходит наружу и идет впереди главных поваров, и они выступают вперед.

Жезлоносец снова выходит наружу, идет впереди «чистого жреца, господина Хатти и божественной матери Халки» и проводит их на их места.

Церемониймейстер заходит внутрь и объявляет царю- они приносят инструменты Иштар — царь говорит: «Пусть они их принесут»

Церемониймейстер выходит наружу во двор и говорит жезлоносцу: «Они готовы, они готовы!» Жезлоносец выходит к воротам и говорит певцам: «Они готовы, они готовы!» Певцы берут инструменты Иштар. С жезлоносцем впереди певцы вносят инструменты Иштар и занимают свои места.

Повара ставят готовые миски с водой и мясом; они отделяют тощее (?) от тучного (?).

Жезлоносец идет впереди (разных сановников) и проводит ич на их месте (в одном из текстов здесь упоминаются «надсмотрщики над снедью»).

Блюда делятся на части.

После того как блюда разделены... они раздают напиток марнува собравшимся.

Затем царь отбрасывает ткань (предположительно ту, которой покрыты блюда). Если он отбрасывает ее дворцовым слугам, которые стоят на коленях (там), то дворцовые слуги берут ее, но если он отбрасывает ее телохранителям, которые стоят на коленях, то ее берут телохранители, и они передают ее стольникам. (Затем, по-видимому, происходит церемониальная трапеза, но ни один из текстов не упоминает о ней явно.) Царь делает знак глазами, и подметальщик подметает пол.

(После этого следуют жертвоприношения.)

Уникальная церемония имела место, по-видимому, осенью в городе Гурсамасса (местонахождение этого города не установлено) в честь бога Ярри. Культовая статуя выносилась к камню хуваси, и там ее ублажали чествованием и пением, а также разыгрывали представление, описанное следующим образом:

Молодые люди делятся на две группы, и они именуются так одну группу зовут «люди Хатти», другую — «люди Маса»; и люди Хатти держат в руках медное оружие, а люди Маса держат оружие из тростника. Они сражаются друг с другом, и «люди Хатти» побеждают; и они берут пленника и посвящают его богу.

Предполагают, что эта условная битва увековечивает некую историческую битву, происшедшую неподалеку; впрочем, такие ритуальные сражения нередко фигурируют в фольклоре.

Другая интересная церемония описывается в одном отрывочном документе.

С утра украшенная колесница стоит наготове перед храмом; к ней привязаны три ленты — красная, белая и синяя. Они надевают упряжь и выносят бога из храма и усаживают его в колесницу. Впереди идут женщины бурутти, женщины катру и женщины... а также танцовщицы и храмовые блудницы, и они держат зажженные факелы... и за ними следует бог, и они проводят бога через тавинийские ворота в лес. И когда бог приходит к дому тарнави в лесу, жрец берет мутти и воду и обходит дом тарнави, и бог входит в дом тарнави. (Далее следует сильно поврежденный текст описа иия ритуала )

Все это напоминает шествие вавилонян к дому акиту во время новогоднего праздника; впрочем, вероятно, это случайное сходство.

Описание подобных ритуалов занимает значительное место в хеттском архиве, но, к несчастью, многие из описаний сохранились лишь в отрывках или могут быть прочтены лишь частично. Вышеприведенных примеров поэтому достаточно, чтобы дать некоторое представление о разнообразии текстов подобного рода.