Римский маскарон из северной бактрии.

К числу интересных находок Узбекистанской искусствоведческой экспедиции 1973 г. относится мраморный маскарон. Он был найден колхозниками в обрезе у Южно-Сурханского водохранилища. Здесь оказалось размытым древнее тепе, над которым высятся руины покинутого при строительстве водохранилища кишлака Шахри-Гульгуля. Осмотр места находки и зачистка, осуществленные Б. А. Тургуновым и Э. В. Ртвеладзе, выявили здесь культурный слой, включающий два строительных горизонта. Извлеченная из них, а также собранная вблизи обреза керамика типична для времени Великих Кушан (I—II вв. н.э.). Ее характеризует, в частности, сосуществование сосудов красноглиняного черепка со светлым и красным ангобом, сероглиняных чаш и мисок, а также ряд таких типичных форм, как красноангобные кубки и чаши на полоконической ножке. Здесь же найден и маскарон, представляющий стилизованную маску актера (8 * 5 * 3,5 см). Он выполнен из розоватого мрамора, имеет овоидальную форму, пластически разработан на три четверти объема, но сзади лишь тщательно вытесан, с уплощением всей затылочной стороны, без разделки каких-либо деталей (рис. ).

По типу скульптура принадлежит к категории драматических или трагедийных маскаронов. Лицо утрированно удлиненное. Лоб с набегающими морщинками, брови напряженно изогнуты, глаза прямо смотрящие, со слегка намеченными контурами зрачков. Нос очень широкий, распластанный, сморщенный, огромный открытый рот, в глубинной плоскости которого тщательно разработаны ряды зубов, раздвоенный подбородок. Надо лбом венок или повязка с перехватами в виде цветочков — посередине и над маленькими высоко поставленными ушами; вдоль рта — по два крупных завитка и мелкие прядки бороды.

В соответствии с изменением типа театральных масок маскароны претерпевают определенную эволюцию. Как известно, в греческом театре маски с огромным, раструбообразным ртом служили как бы рупором, усиливавшим голоса актеров, игравших в обширных амфитеатрах на открытом воздухе. В классической Греции вырабатывается тип масок для комедийных и трагедийных ролей, имевших разные выражения лиц. В частности, у первых рты как бы растянуты в смехе, у вторых очертание рта — с опущенными уголками, придающими им выражение скорби.

Со времени Менандра (343/2—292/1 гг. до н.э.) — создателя «новой комедии», изменяются образы масок. В эллинистическом и римском искусстве III—1 вв. до н.э. рты драматических маскаронов уже не так велики, им придаются натуральные очертания, гротесковые же маски сохраняются лишь для ролей простолюдинов и рабов. В императорский период трагедийные маскароны приобретают иллюзионистические особенности — например, в трактовке широко раскрытых глаз с глубоко высверленными зрачками.

Каково назначение сурханского маскарона? Крупные маскароны в эллинистическом и римском искусстве иногда оформляли фонтаны или же края желобов черепичных крыш с отливами, но наш экземпляр мал для этого и не имеет сквозного отверстия. Судя по форме и обработке, маскарон был вмонтирован в какое-то гнездо, выступая из него лишь на три четверти своего объема. Он мог входить и в оформление небольшого переносного алтаря, посвященного Дионису — богу эллинов, с которым связывалось создание театра, или какого-то крупного сосуда типа кратера.

Сурханский маскарон (или предмет, украшением которого он являлся) завезен в отдаленный район Северной Бактрии из Средиземноморья при Кушанах. Указать на прямую аналогию его в греко-бактрийском искусстве мы затрудняемся, стилистически же сходных памятников немало. Овал лица, рисунок раскрытого рта, трактовка лба, бровей, глаз в глубоких веках с пластической разработкой зрачков напоминают черты бородатой маски в руках статуи Музы Трагедии из Мантуи (Ватиканский музей), представляющей римскую копию греческого оригинала. По стилю сурханский маскарон особенно сближается с мраморным маскароном юноши из Тарента (период позднереспубликанского Рима) с его утрированно вытянутым овалом лица, богатой светотенями лепкой мышц, подбородком с ямочкой (однако рот у него трактован почти натурально). По стилистическим данным близко по времени — в рамках I в. до н.э.—1 в. н.э. может быть датирован и наш маскарон.

Богатый цикл халчаянской скульптуры служит свидетельством развития в Бактрии именно в эту эпоху театра и театрализованных действ с участием дионисийских персонажей, которые, однако, всем своим обликом (очевидно, и внутренним содержанием) «бактрианизированы». Сурханский же маскарон предстает как предмет эллинистически-римской художественной и театральной культуры.

До сих пор в Средней Азии была единственная находка маскарона, обнаруженного в хранилище парфянских реликвий на Старой Нисе (II в. до н.э.). Сурханский маскарон отмечает иное время и иные связи — в этот отдаленный район Северной Бактрии он попал скорее всего в I в. н.э., когда императорский Рим, минуя Парфию, поддерживал через индийские порты оживленные торговые связи с кушанским миром.

Литература:
Пугаченкова Г. А. Римский маскарон из северной бактрии// История и культура античного мира,- М.: "Наука", 1977 - c.183-185