3. Особенности речевого общения

В устном общении японцы часто испытывают робость, неловкость и смущение, когда беседуют с иностранцами. Последние поэтому находят японцев уклончивыми, пассивными и не обладающими даром слова. Так ли это?

Если обратить внимание на то, как японцы слушают собеседника, как обдумывают ответы на вопросы, как ведут полемику, то можно заметить, что они просто не считают достоинством наступательную манеру общения: говорить без умолку для японца — не добродетель. Сдержанность вообще является нормой их поведения. Детей они с ранних лет приучают не говорить слишком много, не перебивать говорящего. Детей учат не разговаривать во время еды, не вступать в общение с незнакомыми людьми, если в этом нет особой необходимости. К тому же японцы озабочены своей репутацией, сохранением лица и потому избегают всего, что может поставить их в неловкое положение.

В результате опроса, проведенного в Японии в 1976 г., было установлено, что 76% опрошенных считают, что молчаливый человек имеет больше шансов добиться успеха в делах, чем красноречивый. Свыше 65% опрошенных женщин высказалось в пользу молчаливого кандидата для замужества.

Многие японцы, которые считают себя красноречивыми, предпочли бы быть молчаливыми. И все же возникает вопрос: «Можно ли японцев назвать молчальниками?» По-видимому, нет!

Молчание — золото? Нужно признать, что японцы менее разговорчивы, чем, например, американцы. Однако они не молчальники. Психологи подсчитали, что более чем четыре часа в день японцы вовлечены в разговоры друг с другом. Как видно, для японца «молчание — не золото».

Тем не менее японцы не стремятся к разговорам, предпочитая обходиться без частых высказываний. Исследования свидетельствуют о том, что большая часть японцев испытывает определенное чувство страха перед устным выступлением. По сравнению с американцами, например, японцы более пассивны во всех видах речевого общения. Основные характеристики речевого общения японцев будут следующими:

1. В большинстве социальных ситуаций японец не управляет ходом беседы и не пытается ее поддерживать. В разговоре он не стремится господствовать или убеждать. Японец обычно делает короткие замечания и не произносит длинных тирад. Есть все основания сказать, что типично для японца чувство ответственности за свои слова.

2. Японец не склонен сам начинать разговор, он предоставляет делать это другим. Говорит он с осторожностью, не позволяет себе свободных высказываний, однако в компании с друзьями и хорошо знакомыми японец разговаривает охотно.

3. Типичному японцу не свойственна беглость речи, в разговоре он часто делает паузы. Японец сознает это как недостаток для публичных выступлений.

4. Японцы проявляют очень большую избирательность в отношении собеседника, для них важна группа, к которой тот принадлежит. В связи с такой особенностью японцы воздерживаются от разговора с малознакомыми людьми и поэтому на различных конференциях и встречах часто остаются без компаньонов. Японцы нередко совершенно равнодушны к тому, прислушиваются к их мнению или нет.

5. Японцы ценят доброжелательный тон общения. Они далеко не всегда станут возражать своему собеседнику, даже если он высказывает противоположную точку зрения. Речь японца не конкретна.

Расплывчатость речи.

В японском языке многие слова заключают в себе сложнейшие социальные оттенки. Подтекст, который присущ всякому высказыванию, в японском языке обладает исключительно большим весом, иногда весь смысл сказанного можно почувствовать только за словом. В целом примерно одна десятая существа дела лежит на поверхности и может быть подвержена словарному анализу, остальное — в подтексте, в самом построении беседы, в развитии обсуждения и т. д., что создает ощущение расплывчатости речи.

Сам строй японского языка, пишет С. В. Неверов, дает в этом отношении большие возможности, позволяя изменять, например, смысл сказанного одним заключительным словом. Это ведет к изобилию некатегорических форм высказывания и в конечном счете к неконкретности. «В нас заложена привычка опасаться четких форм выражения», — говорит японский лингвист Э. Ивабути [121, с. 59].

В речевом общении японец при обращении выражает свою социальную позицию: подчиненное положение или, наоборот, превосходство по отношению к собеседнику. Это делается с помощью специальных префиксов, суффиксов, определенных слов. Одна группа существительных, местоимений, глаголов употребляется только по отношению к нижестоящему, другая — к вышестоящему, третья — только по отношению к равным. Раньше местоимение Я имел право употреблять только император.

Не далее как полвека назад в японском языке употребляли шестнадцать слов для обозначения «вы» и «ты». На сегодняшний депь сохраняется до десятка форм личного местоимения второго лица единственного числа при обращении к детям, ученикам, слугам. Имеются девять слов для обозначения понятия «отец», одиннадцать — «жена», семь — «сын», девять — «дочь», семь — «муж».

Правила употребления всех этих и ряда других слов коренятся в социальном окружении и связаны с устоями.

Богатейшая синонимика разговорного языка позволяет японцам по-особому строить беседу, дает возможность тактично касаться деликатных тем.

Когда разговор ведется «вокруг да около», люди западной культуры обычно стремятся поскорее уяснить дело и поставить точки над «i». Японцев же раздражает такая прямолинейная манера, она кажется им угловатой. В Японии довести дело до полного разрешения в ходе беседы — значит сделать так, чтобы наиболее острые углы были сглажены, закруглены. «Кадо-га торэру» (обходить, сглаживать острые углы), — говорят японцы. Они предпочитают вести обсуждение так, чтобы оно продвигалось вокруг сути дела до тех пор, пока не будут представлены все точки зрения. В этом случае суть постепенно и выявляется, поскольку каждый уже как бы определяет самое главное путем «окружения» его в процессе дискуссии, путем многократных подходов к нему по концентрическому кругу. Говорят, что японцы обучаются такой тактике ведения беседы во время игры в «го». В этом есть доля правды.

Расплывчатость японской речи особенно сильно проявляется в манере говорить «нет».

Как сказать «нет»? В Японии редко прибегают к категорическому отрицанию.

Японцы считают, что безусловное «нет» уместно в кругу родственников или в крайнем случае в общении с близкими друзьями. При взаимодействии с «другими», чьи чувства и настроения неизвестны, японцы избегают резкого «нет». Русскому «нет» в японском языке примерно соответствует слово ийэ, которое несет в себе заряд формальности и категоричности. Хотя не существует каких-либо правил, ограничивающих употребление ийэ, японцы стараются обходить это слово. Вместо ийэ в Японии применяется дюжина различных оборотов речи.

Хотя многие японцы сегодня считают, что лучше было бы в разговоре не уходить в сторону и, когда нужно, говорить «нет», общепринятые нормы довлеют над ними. Японцы часто пользуются выражениями, которые легко можно истолковать и как «да» и как «нет». В одних случаях они прибегают к подобного рода выражениям, если не знают, как вести себя в конкретной ситуации, в других случаях пользуются ими, чтобы избежать невежливости.

Японцы считают, что если даже собеседник чувствует, что ему отказывают, с ним не соглашаются и т. д., но делают это мягко, не оскорбляя его чувства собственного достоинства, он легче примет отказ. В связи с этим японцы вводят в речь «мягкие» обороты-отрицания, которые не отталкивают собеседника, создают у него надежду на продолжение контакта. Такая манера общения служит внешним проявлением одной из основных черт японского национального характера — вежливости.

Молчание тоже может быть знаком «нет». В толковом словаре японского языка подчеркивается, что молчание — это не вакуум общения, а состояние, когда собеседник вынужден воздерживаться от внешнего выражения своих мыслей и переживаний. Молчание нередко используется как знак отрицания в ответ на просьбу незнакомцев или малознакомых людей.

Когда собеседник хочет сказать «нет» в ответ на какую-нибудь просьбу или вопрос, он использует такой вид отрицания, как контрвопрос. После контрвопроса настаивать, добиваться своего, с точки зрения японцев, просто нетактично.

Иногда, чтобы избежать категоричного ийэ, японцы переводят разговор на другую тему. Этим японец дает понять, что его реакция на вопрос отрицательна и он ожидает, что собеседник проявит такт, прекратив дальнейшие расспросы. Когда японец видит, что его партнер не улавливает намеков, он может потерять интерес к беседе.

Если японцы хотят ответить отрицательно, но не имеют веских аргументов, они ссылаются на плохое самочувствие, ранее данные обещания, занятость и т. д. Бывает, что спрашивающий верит в подобные объяснения, однако чаще воспринимает их как отрицание, как эквивалент ийэ.

Вместо ответа на вопрос собеседник может подвергнуть критике саму постановку вопроса, как бы подчеркивая, что вряд ли стоит вообще отвечать. Этот прием в основном используется собеседником, стоящим на более высокой социальной позиции, чем спрашивающий. Собеседник низкого ранга такого рода критических замечаний обычно не высказывает.

Когда спрашиваемый оказывается в неловком положении, он может извиниться перед собеседником за то, что ему не хотелось бы отвечать на заданный вопрос. Это случается, например, когда вопрос касается, скажем, личности близкого или влиятельного лица. Когда японец чувствует, что не сможет выполнить какую-либо просьбу, он может сказать, что приложит к этому все усилия, говорит, что сделает все возможное, но если его старания не приведут к результату, то заранее просит извинить ею. Это есть самый настоящий отказ. Словосочетание «да, но...» также означает отказ в Японии, хотя и выглядит в виде формального согласия: «Я сделаю это, однако меня что-то берет сомнение — смогу ли я». Такой прием отрицания обычно используется, когда к японцу обращаются с просьбой «с места в карьер», т. е. не дав обдумать ситуацию.

На прямо поставленный вопрос нередко отвечают: «Кангаэтэ окимас» («Надо подумать»). Это подчас означает отказ. Данный прием наиболее употребителен в общении на деловые темы, хотя к нему часто прибегают и в обычном каждодневном взаимодействии. Конечно, судить о смысле такой фразы можно только с учетом ряда сопутствующих факторов: выражения лица, тона, ситуации в целом. Надо сказать, что люди различных возрастных групп по-разному оценивают фразу «Надо подумать». Пожилые рассматривают ее как отрицание. Японская молодежь склонна воспринимать фразу «Надо подумать» в ее прямом смысле.

Указанные выше особенности отрицания во многом связаны с приверженностью японцев к вежливости. Вежливость, справедливо подметил Н. Т. Федоренко, чрезвычайно характерна для всех японцев. «С прислугой в ресторанах, кафе, — пишет он, — обращаются вежливо. Стандартное обращение к официантке: „Тётто, нэ-сап" — „Сестрица, на минуточку!" При рассказе собеседника считается невежливым сохранять молчание. В таких случаях неоднократно повторяют излюбленное стандартное выражение: „Со дэс ка?" — „Вот как?"» [170, с. 373]. Особая вежливость и такт нашли свое отражение в специфике речевого общения.

Вежливая речь.

Известный японский профессор Римпэй Маруяма пишет, что «вежливые обороты речи и специальные выражения учтивости или самоуничижения можно найти почти во всех языках мира, однако японский язык в этом отношении находится на первом месте». Крупный лингвист, знаток японского языка англичанин Чем-берлен в свое время говорил, что «нет в мире другого такого языка, который содержал бы в себе такое огромное количество правил и оборотов- вежливой речи, как японский» (цит. по [170, с. 373]).

Современный японский язык содержит в себе сложнейшую систему построения вежливой речи, которую нельзя считать лишь фразами изысканной учтивости. Умение быстро и правильно пользоваться такой речью составляет едва ли не самую трудную сторону овладения японским языком. Иностранцы, замечает Н. Т. Федорепко, хорошо владеющие японским языком, обычно употребляют самые примитивные формы вежливой речи, так как полностью овладеть этой системой «возвеличивания собеседника и уничижения себя» удается только после длительной практики, пребывания в языковой среде, постоянного общения с японцами. Понимая это, японцы прощают многие ошибки и упущения, допускаемые иностранцами, но они очень требовательны и строги, когда собеседник-японец нарушает «кодекс учтивости».

О значении, которое сами японцы придают этому кодексу, можно судить по замечанию того же Маруяма, что «по одному только умению употреблять вежливые обороты речи японец легко определяет культурный уровень собеседника». Здесь следует отметить, что условности, составляющие вежливую речь, постепенно упрощаются, однако они все еще остаются весьма весомым слоем японского языка.

Вежливая речь, по мнению Н. Т. Федоренко, имеет три основных аспекта. Во-первых, разговор со старшим по службе или по возрасту, занимающим более высокое социальное положение, и т. п. Во-вторых, разговор с равным и, в-третьих, обращение к нижестоящим. В диалоге у японцев нет ни одной фразы, которая не несла бы на себе следов одного из указанных аспектов. «Мысль о том, чтобы себя в речи унизить, а собеседника возвысить, не покидает мозг говорящего японца».

Вежливая речь образуется путем подбора специальных слов и выражений и особыми морфологическими образованиями, специально предназначенными для этой цели. Существуют глаголы, употребляемые только применительно к действиям первого лпца. Есть также глаголы, относящиеся исключительно ко второму лицу. Нарушить это правило или отступить от пего — значит попасть в смешное положение. Например, глагол «приходить» имеет для первого лица варианты: куру, маиру, сандзё-суру; для второго лица: оидэнинару, о-миэнинару, корарэру, ирассяру.

Чтобы сказать, например, «мне дают», «я даю» или «я беру», надо учитывать конкретную систему отношений с собеседником. Японцы до сих пор строго соблюдают сложившиеся веками нормы вежливой речи, без которой трудно представить себе диалог па любую тему. Особенно характерны формы и степени выражения благодарности.

Обычное слово «спасибо» или «благодарю» приобретает самые различные оттенки в зависимости от социального и служебного положения собеседника, а также от характера услуги или внимания, за которые выражается благодарность. Наиболее распространенным выражением благодарности, употребляемым с собеседником, занимающим более низкое положение в обществе, а также в семейной обстановке в устах родителей по отношению к детям, является «аригато!». Общепринятый стандарт или норма в публичных выступлениях и в общении с малознакомыми людьми, а также в устах детей по отношению к родителям — «аригато годзаймас!». Менее распространенная форма, но столь же вежливая, в последние годы— «аригато дзондзимас!»

Наиболее часто употребляемые речевые варианты выражения благодарности следующие [170, с. 374]:

1) Канся итасимас!

2) Канся ни таэнай сидай до годзаймас!

3) 0-рэй о-мосимас!

4) Гокуросама!

5) Осорэиримас!

6) 0-сэва сама-ни наримасита!

7) Итадакимас!

8) Готисо сама дэсита!

Каждая из этих форм имеет конкретную значимость, определенную обусловленность и предполагает соответствующую ситуацию. Например, осорэиримас применяется в знак благодарности за комплимент или похвалу, а также в случае приглашения к столу для трапезы или предложения занять место (только в отношении вышестоящих или старших лиц). Форма гокуросама применяется для выражения благодарности за оказанную услугу безотносительно к положению собеседника. Для выражения благодарности за подарок, а также за всякую самую малую услугу или за приглашение в гости применяется форма о-рэй о-мосимас. Форма о-сэва сама-ни наримасита используется для выражения благодарности, например, в значении «спасибо за внимание и обслуживание». Выражение итадакимас преимущественно употребляется в тех случаях, когда принимается предложение угощения. Для выражения благодарности в значении «спасибо за угощение» применяется форма готи-со сама дэсита.

Правильное употребление всех многообразных форм и степеней вежливости рассматривается японцами как само собой разумеющееся и усваивается с самых ранних пор, практически с первых шагов ребенка. И всякое отступление, а тем более нарушение в применении соответствующих форм и степеней осуждается как нарушение общепринятых норм, непременных правил общения.

Вежливая речь, бытующая до сих пор в Японии, нередко ставит иностранцев в чрезвычайно трудное, а порой и смешное положение. Незнание этих условностей часто заставляет отделываться молчанием, когда элементарная вежливость требует немедленно реагировать на высказывания собеседника. Однако известно, что для японца приятнее слышать от собеседника ничего не значащие восклицания, чем неуместные замечания или, еще хуже, неуместные вопросы.

Пословицы. Пословицы представляют собой зеркало нации, в пословицах отражена психология этнической общности людей. Пословицы говорят о мировоззрении народа, его национальном характере, чувствах и чаяниях. Японские пословицы углубляют наши представления об этой стране.

Приведем несколько десятков пословиц, имеющих хождение в различных слоях японского общества:

1. Где люди горюют, горюй и ты.

2. Радуйся и ты, если радуются другие.

3. В дом, где смеются, приходит счастье.

4. Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься.

5. Пришла беда — полагайся на себя.

6. Друзья по несчастью друг друга жалеют.

7. И Конфуцию не всегда везло.

8. Нет света без тени.

9. И добро и зло — в твоем сердце.

10. Злу не победить добра.

11. Бог живет в честном сердце.

12. Выносливость лошади познается в пути, нрав человека — с течением времени.

13. Где права сила, там бессильно право.

14. Таланты не наследуют.

15. И мудрец из тысячи раз один раз да ошибается.

16. Слугу, как и сокола, надо кормить.

17. Любит чай замутить.

18. Кто родился под грохот канонады, тот не боится орудийных залпов.

19. Женщина захочет — сквозь скалу пройдет.

20. Бессердечные дети отчий дом хают.

21. Какая душа в три года, такая она и в сто.

22. Об обычаях не спорят.

23. Кто чувствует стыд, тот чувствует и долг.

24. Кротость часто силу ломает.

25. С тем, кто молчит, держи ухо востро.

26. Кто плавать может, тот и утонуть может.

27. За излишней скромностью скрывается гордость.

28. Прямой человек, что прямой бамбук, встречается редко.

29. Свою лысину три года не замечают.

30. Из пороков самый большой — распутство, из добродетелей самая высокая — сыновний долг.

31. Сострадание — начало человеколюбия.

32. Гнев твой — враг твой.

33. Лошадь узнают в езде, человека — в общении.

34. И камень может проговориться.

35. Металл проверяется на огне, человек — на вине.

36. У кого веселый нрав, тот и сквозь железо пройдет.

37. Кто любит людей, тот долго живет.

38. За деньги ручайся, за человека — никогда.

39. Рождают тело, но не характер.

40. Кто пьет, тот не знает о вреде вина; кто не пьет, тот не знает о его пользе.

41. Где нет чувства долга и людского глаза, там все возможно.

42. У человека внешность обманчива.

43. Тигр бережет свою шкуру, человек — имя.

44. Прощай другим, но не прощай себе.

45. Чрезмерное послушание — еще не преданность.

46. Искренность — драгоценное качество человека.

47. Верный вассал двум сюзеренам не служит.

48. Если уж укрываться, так под большим деревом.

49. Писатель писателя не признает.

50. Хочешь узнать себя — спроси других.

51. Не будешь гнуться, не выпрямишься.

52. Нужен был — тигром сделали, нужда прошла — в мышь превратили.

53. Эгоист всегда недоволен.

54. Ущипни себя и узнаешь — больно ли другому.

55. Тщеславию, как и сыпи, любой подвержен.

56. Со старым человеком обращайся, как с отцом.

57. Хочешь узнать человека — узнай его друзей.

58. Задумал муравей Фудзияму сдвинуть.

59. Пляши, когда все пляшут.

60. В дружбе тоже знай границу.

61. Фальшивый друг опаснее открытого врага.

62. С деньгами и в аду не пропадешь.

63. Кто беден, тот и глуп.

64. Нечестно нажитое впрок не идет.

65. Деньги льнут к деньгам.

66. Колос зреет — голову клонит; человек богатеет — голову задирает.

67. Распутство лишает и денег и сил.

68. И Будда терпит лишь до трех раз.

69. Воля и сквозь скалу пройдет.

70. Кто терпелив, тот бедности не поддается.

71. Раннее вставание трем добродетелям равно.

72. Вспылил — дело погубил.

73. Ветви, что дают прохладу, не рубят.

74. Что оценивать шкуру неубитого барсука!

75. Отдать вору на хранение ключи.

76. Дурака никаким лекарством не вылечишь.

77. Кто в сорок лет глуп, тот умным не станет.

78. Близ умного дети, и не учась, читают.

79. Нет врага опаснее дурака.

80. Мудрому человеку не вода, а близкий зеркалом служит.

81. На подарок не жалуются.

82. Читать проповедь Будде.

83. И в пении, и в танцах надо знать меру.

84. Ищет сладкого, а пирожок лежит на полке.

85. Коня за оленя принимает.

86. Кто слишком умен, у того друзей не бывает.

87. Когда насилие входит во двор — справедливость уходит.

88. Малые рыбки теснятся там, где большие.

89. Счастье приходит в веселые ворота.

90. Довод — сильнее насилия.

91. Стены слушают, бутылки говорят.

92. Купец купцу — враг.

93. Как только беда миновала — принарядись.

94. Пыль, нагромождаясь, образует горы.

95. В потёмках и собачий помёт не пачкает.

96. Красавица — это меч, подрубающий жизнь.

97. Чтобы понять родительскую любовь, надо вырастить собственных детей.

98. Владелец золотой горы тоже жаден.

99. Всё, что цветёт, неизбежно увянет.

100. Ну и досталось ему счастье — с малую раковину!

Шаблоны мироощущений.

В данном разделе мы представляем читателю подборку высказываний классиков японской литературы по различным аспектам взаимоотношений. Делается это для того, чтобы проиллюстрировать особенности восприятия японцами таких кардинальных шаблонов общения, как «мы» и «они». Ведь для каждого народа «мы» является универсальной формой отражения национального самосознания. Под понятием «мы» обычно осознается вся этническая общность и каждый отдельный ее представитель. «Они» ассоциируется у людей с другой общностью, не относящейся к «мы». Такова закономерность национально-психологического отражения. Эта закономерность присуща всем этническим общностям. Однако ее степень, плотность, сила и т. д. у разных народов проявляются по-разному. У японцев она достигает максимума. Дистанция между «мы» и «они» в сознании японцев значительно больше, чем скажем, у американцев, французов и даже у немцев.

Географическое положение, особенности социального развития и, наконец, уникальные нормы социальной регуляции поведения проложили у японцев ощутимый раздел между «мы» и «они». Однако эго не пропасть. Японцы, группируясь вокруг своего «мы», не могут не видеть многих аспектов сходства с «они». Ведь «мы» и «они» — это люди, которые радуются, печалятся, негодуют и т. д. в основном по общим причинам. И это общее, что лежит в основе жизнедеятельности людей, дает нам возможность общаться с японцами, а японцам — с нами. Нначе и быть не может. Конечно, тут есть своя специфика, которою нужно прочувствовать. Лучше всего читатель, удаленный от Японии, это может сделать через литературные памятники.

Из того, что нам известно, мы для примера отобрали произведения средневековых писателей. Именно в то время оформилась подлинно японская литературная традиция, запечатлевшая особенности японского национального характера. Первой, по праву, следует назвать художницу эпохи Хэйан ( Эпоха Хэйан (794—1192) получила свое наименование от названия столицы, где жил со свитой аристократов японский император (прим. ред.).), автора «Записок у изголовья» Сэй Сёна-гон. Предполагают, что она вела дневник, в котором фиксировала свои наблюдения над поведением окружающих. В связи с этим ее книга приняла форму энциклопедии японского быта. Сэй Сснагон обладала даром обобщения и за-печатления, что дало ей возможность заглянуть во внутреннюю сферу общения своих соотечественников.

«Записки у изголовья» написаны в жанре «дзуйхицу» («вслед за кистью»). Принцип жанра —писать без плана, вне рамок фабулы, идти туда, куда поведет кисть; тематически — это заметки художника о внутренних переживаниях людей. Вот некоторые из них [97]:

Что наводит уныние?

Собака, которая воет среди белого дня.

Погонщик, у которого издох бык.

Комната для родов, где умер ребенок.

Жаровня или очаг без огня.

Ученый высшего звания, у которого рождаются только дочери.

Что редко встречается?

Тесть, который хвалит зятя.

Невестка, которую любит свекровь.

Слуга, который не чернит своих господ.

Человек без малейшего недостатка.

Что выглядит на картине хуже, чем в жизни?

Гвоздики. Аир. Цветы вишен.

Мужчины и женщины, красоту которых восхваляют в романах.

Что выглядит на картине лучше, чем в жизни?

Сосны. Осенние луга. Горное селение. Тропа в горах.

Что утратило цену?

Большая лодка, брошенная па берегу во время отлива.

Высокое дерево, вывороченное с корнями и поваленное бурей.

Ничтожный человек, распекающий своего слугу.

Женщина, которая сняла парик и причесывает короткие жидкие пряди своих волос.

Старик, голый череп которого не прикрыт шапкой.

Когда сжимается сердце?

Когда глядишь на состязание всадников.

Когда родители выглядят хуже обычного.

Когда маленький ребенок не берет грудь.

Кто умиляет?

Детское личико, нарисованное на дыне.

Ручной воробышек, который бежит вприпрыжку за тобой, когда ты пищишь на мышиный лад: тю-тю-тю!

Ползающий ребенок двух-трех лет.

Девочка, подстриженная на манер монахини.

Мальчик лет восьми-девяти, читающий книгу. Его тонкий детский голосок проникает прямо в сердце.

Цыплята, бегущие впереди тебя на длинных ножках.

Что ночью кажется лучше, чем днем?

Блестящий глянец темно-пурпурных шелков.

Хлопок, собранный на поле.

Волосы дамы, красивыми волнами падающие на высокий лоб.

Звуки семиструнной гитары.

Люди уродливой наружности.

Голос кукушки.

Шум водопада.

Автор «Записок от скуки» Кэнко Хоси (1283—1350) сосредоточивается в своих повествованиях на элементах природы и общества в системе общения, показывает, каким образом социальное и природное переплетаются в поведении людей. Кэнко Хоси отражает религиозные мировоззренческие особенности японцев, показывает натуру различных классов японцев, их большую близость ко всему земному, чем к небесному. Из уст автора «Записок» мы воспринимаем живую непосредственность мироощущения японцев. Здесь достаточно сослаться лишь на некоторые места «Записок» [97, с. 705—716]:

Стремление всенепременно подбирать предметы воедино есть занятие невежд. Гораздо лучше, если они разрозненны.

Мы не задумываемся над тем, что такое миг, но если миг за мигом проходит, не останавливаясь, вдруг наступает и срок, когда кончается жизнь. Поэтому праведный муж не должен скорбеть о грядущих в далеком будущем днях и лунах. Жалеть следует лишь о том, что текущий миг пролетает впустую.

Ежедневно мы теряем — и не можем не терять — много времени на еду, удобства, сон, разговоры и ходьбу. А в те немногие минуты, что остаются свободными, мы теряем время, делая бесполезные вещи, говоря о чем-то бесполезном и размышляя о бесполезных предметах; это — самая большая глупость, ибо так уходят дни, текут месяцы и проходит вся жизнь.

Если человек, которому перевалило за сорок, иногда развратничает украдкой, ничего с ним не поделаешь. Но болтать обо всем, ради потехи разглагольствовать о делах, что бывают между мужчиной и женщиной, ему не подобает. Это отвратительно.

Говорят ведь, что тяга ко всему редкостному, стремление противоречить есть несомненный признак людей ограниченных.

Искусства, в которых мастерство пе достигнуто и к пятидесяти годам, следует оставить.

Много есть в мире непонятного. Непонятны, например, причины, по которым находят интерес в том, чтобы по любому поводу первым делом выставлять сакэ( Сакэ — японская рисовая водка.) и принуждать напиваться им.

Хотя сакэ и называют главным из ста лекарств, все недуги проистекают от него.

Ведь проповедовал же Будда, что «тот, кто, взяв вино, поит другого человека, в течение пятисот перерождений родится безруким существом».

Но, несмотря на то что мы считаем вино таким противным, бывают случаи, когда и самим нам трудно от пего отказаться.

Человек — душа вселенной. Вселенная не имеет пределов. Отчего же должны быть отличны от нее свойства человека? Когда ты великодушен и не ограничен пределами, твоим чувствам не мешают ни радость, ни печаль, и люди тебе не причиняют вреда.

Когда мне было восемь лет, я спросил отца:

— А что такое Будда?

— Буддами становятся люди, — ответил отец.

— А как они делаются буддами?

— Становятся благодаря учению Будды, — ответил отец. И снова я спрашиваю:

— А того Будду, который обучал будд, кто обучал?

— Он тоже стал Буддой благодаря учению прежнего Будды, — опять ответил отец.

Я снова спросил:

— А вот самый первый Будда, который начал всех обучать,— как он стал Буддой?

И тогда отец рассмеялся:

— Ну, этот либо с неба свалился, либо из земли выскочил. Потом отец потешался, рассказывая об этом всем:

— До того привяжется, что и ответить не можешь.

Известной витиеватостью мысли характеризуется вся японская поэзия. Такая характеристика в наибольшей степени относится к поэзии феодальной эпохи. Между тем именно эта поэзия впервые наиболее глубоко отразила многие затененные уголки японского национального характера. Дело, вероятнее всего, в том, что в те далекие времена душевное содержание и поведение японца во многом были идентичными. Поэты того времени, наблюдая за жизненными перипетиями людей, могли довольно адекватно изображать их внутренние переживания, что стало трудно делать в эпоху капитализма, когда люди столкнулись с необходимостью хитрить и изворачиваться. Вот как в прошлом поэзия отражала мироощущения японцев [98].

Минамото Санэтомо (1192—1219)

Песня о сердце в глубине сердца

     Где боги живут?
     Где обитают будды?
     Ищите их
     Только в глубине сердца
     Любого из смертных людей.

Песня о «пути» жизни

     Этот мир земной —
     Отраженное в зеркале
     Марево теней.
     Есть, но то скажешь, что есть.
     Нет, но не скажешь, что нет.

Думы о людях, впавших в нищету

     Так создан наш мир.
     Ты есть, и достаток еcть
     Какой ни на есть.
     А нет ничего — значит, нет,
     Cвой век протянешь — ни с чем.

Размышляя о своей греховности:

     Только искры одни
     Переполнили бездну неба...
     Пламенеющий ад —
     Нет для грешных другой дороги,
     Как это вымолвить страшно!

Оно-но Комати (годы жизни неизвестны)

     Печальна жизнь. Удел печальный дан
     Нам, смертным всем. Иной не знаем доли
     И что останется?
     Лишь голубой туман,
     Что от огня над пеплом встанет в поле.

Фудзивара Окикадзэ (X век)

     Кого избрать в друзья на этом свете?
     Быть может, верную сосну в Такасаго?
     Но это ведь не друг
     Моих времен далеких —
     Таких друзей, увы, давно уж пет...

Мацуо Басё (1644-1694)

     Поник головой до земли,—
     Словно весь мир, опрокинутый вверх дном,-
     Придавленный снегом бамбук.
     * * *
     «Осень уж пришла!» —
     Шепнул мне на ухо ветер,
     Подкравшись к подушке моей.
     * * *
     Тоненький язычок огня — Застыло масло в светильнике.
     Проснешься... Какая грусть!
     И осенью хочется жить Этой бабочке: пьет торопливо С хризантемы росу.
     Запад, Восток —
     Всюду одна и та же беда,
     Ветер равно холодит.

Мы не будем далее воспроизводить шедевры японской классики. Читатель сам может обратиться к полюбившимся ему источникам. Здесь нам хотелось бы еще раз подчеркнуть мысль, на которую мы уже наталкивали читателя перед началом цитирования: а) «мы» и «они» имеют много общего; б) «мы» и «они» сохраняют различия. Со временем в общении с другими народами эти различия размываются, нивелируются и, хотя они полностью не исчезают, их антагонистический характер притупляется. Отсюда вытекает один главный вывод: «Надо общаться»»