1.6. Характер культуры Соединенных Штатов Америки.

За экониши в биосфере конкурируют более трех тысяч известных видов культур, каждый со своим особенным мировоззрением, или энтелехией, определяющим сравнительно независимую от внешних обстоятельств "программу воспроизводства". Воспринять их панораму и размещение в целом нелегко уже из-за самого огромного числа этих видов и различий в площади, занимаемой ими. Так, что мы последуем принципу экологов "искать вершину пирамиды", с той только разницей, что в этом случае доминантные культуры обладают и наибольшей биомассой в отличие, скажем, от тигров, на которых приходится лишь малая доля биомассы природной биосистемы.

На карту могут быть нанесены 12 основных видов культур, которые (разумеется, бок о бок с менее распространенными видами) занимают вкупе с другими возникающими естественным путем видами большую часть биосферы. Эти основные виды можно предварительно окрестить следующим образом: североамериканский, латиноамериканский, западноевропейский, восточноевропейский, дальневосточный, южно-азиатский, малазийский, афразийский аридной зоны, австрало-азиатский, субсахароафриканский, тихоокеанский и глобально-технологический (глобалтех).

Географическое расположение этих видов показано на карте с перекрытиями в границах, чтобы указать, что в отличие от границ политико-экономических они более подвижны. Кроме того, территория внутри этих границ не является монокультурной средой обитания одного вида культуры. В ареале, обозначенном как восточноевропейский, живут калмыки и узбеки, в ареале культуры вида афразийской ариадной зоны сохраняются виды сабейский и израильский, в североамериканском ареале – культуры видов Северный Шайенн и ортодоксальноиудейская и т.д. Тем не менее индивиды и группы, принадлежащие к главному в пределах ареала виду, отличаются относительным превосходством и большей свободой в перемещении, размножении, питании и в возможностях свободно реализовать свои мемы и темы, проигрывать сцены и грезы.

Для последнего по времени возникновения из основных видов культур – глобалтеха – лучшей ареной для выражения его мемов, тем, сцен и грез оказалась не национальное государство, в жизни которого доминируют города (как у западноевропейского вида), не имперское образование, где доминирует великая бюрократия (как у восточноевропейского), не ареал какой-либо религии, живущий под контролем мулл (у вида афразийской аридной зоны), и не какой-либо иной территориально-целостный ареал. Скорее среда существования глобалтеха – это рынок, на котором доминируют раскинувшие сети связей во времени и пространстве, возглавляемые своего рода кшатриями и решающие судьбы экономики формулы посвященных, что именуются планетарными корпорациями. Последние связаны воедино через международные организации и профессиональные ассоциации.

Прием пищи, размножение и смерть происходят у глобалтеха в созданных из металла, бетона и электроники анклавах, обеспечивающих сравнительно свободный обмен информацией: в Сингапуре, аэропорту Франкфурта (на Майне. – Примеч. пер.), Гонконге, в международных торговых центрах, свободных портах всех видов, в отелях, ресторанах и магазинах, входящих в международные ассоциации, на борту транспортных средств, находящихся под контролем международных корпораций. Отдельные представители других видов культур время от времени устраивают террористические вылазки в защиту своей территории против носителей мемов глобалтеха, однако до сего дня территория, где он доминирует, продолжает расширяться, и он явно еще не достиг состояния экологического равновесия. Нижеследующее представляет собой чисто предварительный обзор результатов избирательного проникновения в грезы трех из двенадцати больших культур, преобладающих на планете в настоящее время.

Некоторые впечатления о грезах трех видов культур.

Западноевропейский

Западноевропейская культура строится на прошлом – как в переносном, так и в буквальном смысле. Сегодняшняя культура Западной Европы является исторической наследницей семи цивилизаций и нескольких империй, простиравшихся некогда на занимаемой ею территории. Однако в основе ее природы лежит упоение городом. В городе глубоко укоренены мемы этой культуры. Она не изобрела города – она не является его наследницей. Первоначальные волны варваров не имели намерений иных, кроме разрушения и грабежа. Своим выживанием города обязаны тому восхищению, которое эти искусственные каменные ульи вызывали у предшественников варваров. Города существовали задолго до возникновения европейской культуры. Однако достаточно одного взгляда на географию, экологию и историю Западной Европы, чтобы стало ясно, насколько город очаровывал и оказывался выгоден для сменяющих друг друга коренных и вторгавшихся племен и народов Европы, племен, столь непохожих одно на другое в историческом, географическом и экологическом отношениях, что города могли вырастать на коротких расстояниях друг от друга.

Город стал главным социальным организмом. Основные европейские культурные темы вращаются вокруг отношений общественного договора и конфликта, отлившихся в жесткую и простую (в сравнении с Южной Азией) классовую структуру. Благодаря территориальной близости европейских городов и деревень эта структура обладала огромным в сравнении с другими культурами и их классовыми структурами взрывным потенциалом. В условиях, когда вплоть до открытия Америки не было никаких земель, на которые можно было бы уйти, эмигрировать (да и Америка оказалась далеко, что там произошла мутация с образованием нового вида культуры), европейская сцена всегда была разделена на форум, где проигрывались темы равенства и братства, и сферу уединенной частной жизни, темы, которой – романтизм и жертвенность. И эта драма между форумом и очагом, честью и любовью формирует город, и в свою очередь сама испытывает его влияние.

Североамериканский

Американцев можно распознать в качестве таковых по трем чертам: а) способности восхищаться вещами; б) значению, придаваемому мастерству в чем-либо и стремлению выставлять это мастерство напоказ; в) умению находить радость в большом количестве себе подобных, в стадных сборищах любой ценой. Возможно, в наибольшей из всех когда-либо существовавших культур степени североамериканская является вещной культурой. Вещи – это главная тема жизни, они доминируют в ней. "Жизнь – замечательная вещь". Это едва ли удивительно. Большинство белых поселенцев (вышедших из Европы, культура которой богата вещным содержанием) прибыли в Америку с малым количеством вещей. Для выживания там вещи оказались крайне необходимыми. Переселенцы были встречены носителями племенных индейских культур, которые также видели в вещах очень большую ценность.

Тема вещей и обращения с ними составной частью вошла в сцену: ноу-хау. Именно ноу-хау – воплощение мастерства и объект показухи. Ноу-хау, безусловно, является волшебным ключом к приобретению и производству большего количества вещей. И как волшебную тайну, его следует охранять. Вы можете выставлять напоказ свое мастерство в чем-либо, но вы бдительно храните секрет своего ноу-хау. Носителей западноевропейской культуры часто ставит в тупик то сопротивление, которое выказывает надлежащим образом воспитанный истинный американец при необходимости раскрыть свое ноу-хау. Но ведь и всякий индеец столь же ревниво хранил секрет своей личной "медицины" (снадобья, делавшиеся для себя и носимые всегда с собой. – примеч. пер.).

Обладание ноу-хау не может устоять перед позывом показать себя, и поэтому грезы североамериканской культуры раскрываются в игре. С игрой вводиться ситуация несерьезная, на самом деле не связанная с проблемой выживания. Игра делает людей счастливее, и о ситуациях связанных с борьбой за выживание, можно забыть. Игра, занятие стадное по самой своей сути, дает удобный повод пренебречь качеством в пользу количества. Американский астронавт, который, только ступив на Луну, немедленно начал играть на этом небесном теле в гольф, без сомнения, был истинным сыном своей культуры. Игра по самой своей природе не знает времени, по крайней мере пока она длится. Мифологически это выражается в образах бога вечной молодости и трюкача-обманщика – двух центральных почитаемых фигур американской массовой культуры.

Игра порождает заблуждения. Раскрывая природу Вселенной как чего-то неупорядоченного, она толкает на поиски в ней потустороннего смысла. Следует помнить, что уже индейские племена разделяли общую систему верований, постулирующую существование Великого Духа. Слово "дух" стало ключевым, когда требуется назвать некую конечную реальность. Другим таким словом стала "мечта". От "духа школьного выпуска 45-го года" до "духа города Сент-Луиса" и до "Великой американской мечты" – едва ли в Америке найдется что-либо, лишенное духа. Многие американцы начинают думать, что все это – очковтирательство. Собственно, так оно и есть. Очковтирательство стало оборотной стороной Великого Духа. От менталитета трюкача-обманщика никуда не деться. Сегодня очковтирательству поклоняются и одновременно презирают его. Природа сверхъестественного существа, как оно ни загадочно, всегда имела светлую и темную стороны.

Два национальных государства, границы которых примерно совпадают с границами североамериканской культуры, в общем и целом составляют (или составляли в прошлом), фундамент, быть может, наиболее могущественной из когда-либо существовавших империй. Это не случайность. Истинная природа и потенциальные возможности этого вида культур, который скрывает свои сцены, свое ноу-хау, пока еще неизвестны даже ему самому. Ведь они существуют "с глаз долой", как говорят американцы, после чего добавляется: "Из головы вон". Ни американцы, ни, полагаю, представители родственных им видов культур пока не в состоянии целиком осознать смысл этой формулировки конечных рубежей, ограничивающих их культуру.

Введение

Однородны ли США? Как можно изучать одну вещь, которая есть множество; множество единиц определяется отношениями друг с другом? Говорим ли мы о США в единственном числе или во множественном? Томас Джефферсон не задавался таким вопросом, он написал; "Конституция США – выражение американской мысли". Однако как мы можем говорить о существовании такой вещи, как американская мысль? Даже в 1717 году Америка была землей людей из многих стран с различными философскими взглядами, религиями, политическими взглядами, языками, ценностями, различными климатическими условиями, с различными историями поселения, чувством общности и индивидуальности. И насколько все более сложно сегодня, когда плюрализм возрос экспоненциально, как определить сегодня "американское мышление" или попытаться изучить "культуру" этносов.

Вообще-то, американцы любят говорить, что не существует единственной культуры, а множество культур в Америке, на основании этого делается вывод об отсутствии всякой культуры. Таким образом, считают многие ученые, изучение США должно быть изучением многих культур с многих точек зрения – это изучение плюрализма, параллельности. Так, Эдвард М. Грифин утверждает в своей программе по изучению Америки: "опасность лежит в выводе, что кто-то нашел универсальный подход к изучению США, что кто-то нашел универсальную американскую культуру". Для Грифина и прочих это не дает возможности понять США как что-то целое и единое. Но есть ли что-то объединяющее в одном образе различия, которое может подсказать, как нам изучить культуру нации? Кревкер, посетивший Америку французский фермер спросил еще в 1774 : "Так кто же тогда американец?". Мы можем ответить строкой нашего популярного певца Уолта Уитмена:

Я велик, я содержу в себе множество.
Я противоречу себе?
Очень хорошо, тогда я противоречу себе.

Пока многие американцы заняты определением национальной принадлежности на основе противоречивости и множественности, что не отвергает возможность понимания когерентности и каких-то образцов и заготовок культуры… Опасность содержится в выводе, что если кто-то нашел универсальный путь изучения культуры США, то он нашел универсальную американскую культуру. Явление стандартизированного американского характера и образа жизни, когда-то желаемого и даже желательного, сегодня кажется сомнительным специалистам по изучению Америки. Следует принимать во внимание то, что мы имеем дело с нацией континентальных размеров и неограниченным разнообразием людей, что изучение Америки затрудняется разнообразием и многообразием американского общества. "Модель", предложенная в данном курсе, обрисовывает конфликт, противоречие и парадокс вместо консенсуса, стандартизации и централизации как ключей к пониманию Америки. Ее цель – показать, что конфликты, противоречия и парадоксы не могут быть сведены к простым политическим или экономическим проблемам, так как они очень сложны и "окультурены", что мы должны иметь дело с разнообразием поведения американцев и с определением американцами своих ценностей и самих себя. Такой "этнокультурный" подход оставляет открытым вопрос о существовании "культурного ядра", выборке верований и опытов, на которые опирается американское разнообразие. Отправной точкой может быть тот факт, что американская конституция имеет статус священного документа в культуре, что многие американцы мифологически объясняют происходящие события, считая себя актерами мировой драмы.

Обычно ученые-американисты, занимающиеся сложной проблемой определения сути американца, получают некие ответы на вопрос Кревкера: "Тогда кто же ты, американец, новый человек?" Рассмотрение вопроса привело к дебатам о "национальном характере" и о чертах, которые сделали американскую культуру отличительной и запоминающейся. Таким образом, американцы и неамериканцы часто пытаются думать о США как об одном огромном месте, центрально организованным производством людей, называемых "американцами", людей, которые говорят на одном языке, следуют одним ритуалам, используют одни символы. Из-за того, что в этом отношении Америка должна действовать как империя, она должна быть понимаема так же, как понимают другие империи. Существенно то, что развитие сети дорог, массовой коммуникации, телефонной системы и сети реактивных самолетных сообщений за последние десятилетия определила процесс стандартизации. Теперь, когда юморист выступает на телевидении, то 30 млн. человек на всем континенте смеются одновременно.

Этот курс о региональности культуры занимает другую позицию. Он утверждает, что культура США – на самом деле всей Северной Америки – все еще очень разнообразна, сложна, и что лучший путь для понимания этого многообразия – это рассматривать континент как собрание различных культурных регионов. Как пишет Т. Гарин в своей увлекательной книге по американским регионам "9 наций в Северной Америке", они "выглядят по-разному, чувствуют по-разному и реагируют по-разному в отношении друг к другу, и очень мало из границ регионов совпадает с оными политическими линиями на карте. Одни точно разделены топографически горами, пустынями и реками, другие разделены архитектурой, музыкой, языком... Самое главное каждый... смотрит на мир через свою призму". Конечно, существуют и другие формы различий. Можно разделить общество в соответствии с социоэкономическими категориями, расовыми группами, этническими группами, религиозными пристрастиями, занятиями и т.д. Положительные черты регионального метода – это его применимость и гибкость. Концепция культурных регионов (они могут совпадать с географическими регионами и они могут соответствовать политическим границам, а могут и не совпадать и не соответствовать) выражает все региональные "субкультуры" в той или иной степени; можно сконцентрировать исследования на взаимодействии различных групп с одновременным учетом феноменов коллективизма и интеграции. Этот подход также предполагает трансрегиональные сравнения и контрасты. Он позволяет поставить вопрос не только о том, что отличает один культурный регион от другого, но и о том, относительно каких проблем люди из разных регионов могут приходить к согласию и каких неизбежны споры и даже столкновения.

Данные подходы к изучению поп-культуры выделяют "процесс". Когда мы слышим термин "поп-культура", тогда у нас в голове возникает образ огромного меню с различными темами. Книга "Руководство по поп-культуре" (изданная М. Томасом Ингом) дает списки таких вещей как автомобили, объявления, бестселлеры, детская литература, комиксы, различные жанры популярной литературы – детективы, любовные романы, фантастика, среди прочих – кино, спорт, телевидение и много прочего. Каждая из этих тем сама требует тщательного исследования, но особая задача американских студентов сегодня – поместить эти позиции в контекст. Они должны знать эффект "обработки" – результат системы, которые мы разработали для производства, распространения и использования разных феноменов поп-культуры. Рассматривая популярный американский фильм или песню, например, мы видим не просто их эстетические качества, а те исторические, социальные и экономические условия, в которых они были созданы, средства, сделавшие их доступными массовой аудитории, и ценности, которые они помогают освоить. Такое изучение поп-культуры – хорошая отправная точка для изучения комплексных взаимодействий, создающих культуру в целом, особенно со времени развития массовой культуры и массовой коммуникационной системы в США…

До недавнего времени история черных американцев выделяла и достижения и страдания негров, так как они испытывали на себе рабство, расизм, экономические репрессии, насилие и неравенство в тех штатах, где они смешались с белой культурой. Подчеркивается, что много в американскую жизнь было привнесено именно неграми – и рабами, и свободными гражданами. Мы всегда помним о нескончаемой борьбе за свободу и равенство, обещанные "Декларацией независимости" и гарантированные Конституцией. С этой точки зрения, расовые отношения находятся в центре проблем истории, так как история негров в Америке является частью традиционной историографии. Черная история США претерпела такую же революцию в подходе, которая повлияла на каждую область научных исследований. Новая социальная и культурная история афро-американцев сформировалась в 1970х со своими вопросами и проблемами. Черные и белые историки больше не концентрируют свое внимание на том, что белые сделали для черных в Америке. Центр проблемы был перемещен на развитие афро-американского общества и культуры на всем протяжении существования США. Теперь взгляд историка обращается к общественным институтам черного сообщества, он изучает формы культурного выражения, политические течения, кризис в повседневной жизни.

В разделах истории женщин или рабочего класса историки немного сместили акцент своего внимания с профсоюзов, стачек, борьбы за права и т.п. на афро-американскую культуру, которая тоже имеет глубокие корни в литературном и артистическом наследии черных. Большой интеллектуальный вклад внесли такие черные писатели, как Дюбуа, Ральф Эллисон, Тони Моррисон, которые в "черном опыте" нашли не только следы страданий и репрессий, но и героическую историю развития через создание позитивной культуры, отмеченной верностью религиозным идеалам, серьезными достижениями в музыкальной сфере, огромными ресурсами к адаптации и выносливости, охране своего достоинства даже в самые худшие их времена. Действительно, в песнях и смехе, в церкви и семье Афро-Америки черные американцы сохранили свое культурное наследие, ибо белому индивидуализму они противопоставили свое черное единство. В музыке и литературе черные артисты добились успехов, интегрируя все лучшее, достигнутое когда-либо людьми. Их достижения – свидетельства богатства и ценности культуры афро-американцев для США, свидетельство того, что она требует тщательного и подробного изучения, творческого и междисциплинарного. Этот курс соединяет историю Афро-Америки и культурные проблемы черных интеллектуалов и артистов. Центральная тема включает развитие черных институтов и культуры, живущих часто по своим законам, вопреки влиянию белого большинства…

Культура и политика – темы близнецы в последнем разделе курса. Наряду с великим переселением негров с Юга на Север в течение 1-ой мировой войны и после, мы рассмотрим влияние урбанизации на афро-американцев и новую дилемму неравенства в гетто Севера. И еще раз мы встречаемся с двумя стратегиями: с черным национализмом и либерализмом, основанных на наследии писателей 19 века и достижениях 20 века. В траектории от движения Гарви 20-х до черных мусульман 60-х мы можем обнаружить интеллектуальный спад. Тем не менее такие черные писатели, как Ральф Эллисон и Тони Моррисон напоминают нам, что все не так просто. В произведениях этих писателей мы найдем их восприятие этой проблемы: сильное одобрение прошлого, которое указывает на отличительный характер и на огромные размеры "черного опыта". Их произведения предлагают плюралистическое видение культуры и политики. Выражая черную культуру и свою гордость, африканское наследие и борьбу черных во всем мире, они настаивают на равноправном участии в жизни Америки. В этом заключении курс находит свое начало и кульминацию: образ видения прошлого и настоящего – вот, что может указать нам новые направления движения в будущем.