Лекция 25: Парфия и греко-бактрийское царство.

Селевкидское царство, оказавшееся наследником восточных владений Александра, стало уменьшаться в размерах уже через несколько десятилетий после своего возникновения. Особенно ощутимой для Селевкидов была потеря двух самых дальних восточных областей — Бактрии (современный Северный Афганистан и частично правобережье р. Амударьи) и Парфии (горы Копет-даг и примыкающие к ним долины Юго-Западной Туркмении и Северо-Восточного Ирана. Они были утрачены в середине III в. до н. э. во время междоусобиц между двумя селевкидскими царевичами — Селевком и Антиохом.

Парфянский период длился дольше, чем ахеменидский: на него приходится без малого пять веков — со второй половины III в. до н.э. (отложение Парфии от Селевкидов) по первую четверть III в. н.э. (возвышение и окончательная победа над последними парфянскими царями династии Сасанидов). Но позднейшая иранская историческая традиция (восходившая к Сасанидам) не сохранила об этом периоде почти никаких сведений. «Их корни и ветви были короткими, так что никто не может утверждать, что их прошлое было славным. Я не слышал ничего, кроме их имен, и не видел их в летописях царей». Такая память осталась о парфянах к X в. н.э., когда персидский поэт Фирдоуси писал свою «Книгу царей».

Парфяне вошли в мировую историю прежде всего как могущественные и коварные противники римских легионов, сражавшихся на Востоке. И до самого недавнего времени, не имея других источников, историкам поневоле приходилось смотреть на парфян глазами латинских и греческих авторов. Естественно, что взгляд их был недружелюбным и настороженным, а главное, беглым и весьма поверхностным. Так, из-за неполноты и односторонности источников возникло представление о «темных веках» в истории Ирана, когда эллинистическое наследие оказалось в руках варваров-эпигонов, а духовная культура находилась в упадке. Только в XX в. стали появляться новые материалы (в первую очередь археологические находки), позволившие взглянуть на историю Парфянской державы по-новому.

С разной степенью подробности исследованы в настоящее время десятки городов и поселений парфянского времени на всей обширной территории государства. Яркую картину жизни небольшого пограничного римско-парфянского города удалось воссоздать благодаря работам в Дура-Европос на среднем течении Евфрата. В 20—30 годах проводились раскопки одного из наиболее крупных эллинистических городов в Месопотамии — Селевкии-на-Тигре. Менее детально исследованы парфянские слои Ктесифопа, одной из столиц Парфянской державы (тоже на Тигре). Проводились раскопки и ряда других городов — Ашшура, Хатры и др., начаты исследования одной из столиц — Гекатомпила, большие результаты дает исследование парфянских памятников в Южной Туркмении (т.е. в Парфии собственно), и в первую очередь многолетние раскопки остатков парфянского города Михрдаткерта (городища Старая и Новая Ниса в 16 км от Ашхабада). Здесь раскопало несколько храмов, зданий общественного назначения и некрополь. Из наиболее интересных находок в Нисе следует назвать памятники парфянского искусства (глиняная и каменная скульптура, резные роги для вина — ритоны из слоновой кости). Но особое место занимает находка хозяйственного парфянского архива — написанные тушью на остраках (глиняных черепках) документы, учитывающие поступления вина с окрестных виноградников в царские погреба Михрдаткерта, а также его выдачу. Всего архив из Нисы содержит более 2500 таких документов, относящихся к I в. до н.э.

Основателем Парфянского царства считается Аршак — «человек неизвестного происхождения, но большой доблести...» (пишет римский историк Юстин). Его имя дало название династии Аршакидов. Не исключено, что Аршак был выходцем из Бактрии. Но основной силой, на которую оп опирался, были северные соседи Парфии — кочевые племена парны (или дахи — название большого племенного союза, в который входили и парны).

Отложение Бактрии и Парфии от Селевкидов относят к серединс III в. до н.э., но захват власти Аршаком произошел несколько позже, вероятно в 238 г. до н.э. Первые десятилетия существования Парфянского царства были заполнены напряженной борьбой за расширение владений и отражением попыток Селевкидов вернуть себе власть над мятежной областью. В 228 г. до н.э., когда на парфянском престоле находился уже брат Аршака I Тиридат I, только помощь кочевых среднеазиатских племен спасла парфянского царя от поражения во время похода на Парфию Селевка II. В 209 г. до н. э. сын Тиридата I был вынужден, уступив часть владений, заключить мир с селевкидским царем Антиохом III, совершившим победоносный поход на восток.

К этому времени под властью Аршакидов уже находились богатая прикаспийская область Гаркания и частично Мидия. Но окончательное превращение Аршакидов из скромных владетелей сравнительно небольшой области в могущественных повелителей мировой державы — «Великой Парфии» — произошло только при Митридате I (171 —138 гг. до н.э.). К концу его царствования владения Аршакидов простирались от гор Гиндукуш до Евфрата, включая (кроме собственно Парфии и Гиркании) на востоке области, отвоеванные у Греко-Бактрии, а на западе — большинство областей Ирана и Месопотамию. Селевкиды пытались безуспешно противостоять напору Аршакидов: Мптридат I взял в плен и поселил в Гиркании Деметрия II Ннкатора, а сын и преемник Митридата I Фраат II (138—128-7 гг. до н.э.) упрочил завоевания парфян, нанеся в 129 г. до н.э. поражение Антиоху VII. Парфянская экспансия на запад временно приостановилась, когда державе Аршакидов с востока стала угрожать нахлынувшая из степей Центральной Азии волна кочевых племен (в китайских династийных хрониках это племенное объединение, в состав которого входило и племя кушан, носило название да-юэчжи; античные авторы называли их тохарами). В борьбе с этими племенами нашли свою смерть и Фраат II, и правивший после него Артабан I (128-27 — около 123 гг. до н.э.). Дальнейшее продвижение этих племен удалось остановить только Митридату II (около 123 — около 88 гг. до н. э.). Упрочив границы своего царства, Митридат II сумел «присоединить к Парфянскому царству многие страны». Особенно активной была его внешняя политика в Закавказье ( в частности, в Армении).

В 92 г. до н.э. Митридат II, отправив посольство к Сулле, открыл совершенно новую страницу во внешней политике Парфянской державы — контакт с Римом. В последующем отношения между двумя государствами имели далеко не мирный характер. Парфия оказалась главной силой, препятствовавшей проникновению Рима на Восток.

Борьба, для которой находилось немало поводов, шла с переменным успехом в течение трех веков: закованных в цепи парфян разглядывали на нарядных улицах Рима во время очередного триумфа, а тысячи римских легионеров изведали тяготы плена в глубине Парфянской державы.

Самую яркую победу парфянам в этой борьбе принес 53 год до н.э., когда в битве при Каррах (Харране в Верхней Месопотамии) римское войско потерпело сокрушительное поражение (только убитыми римляне потеряли 20 тыс.).

В 52—50 гг. до н.э. парфянами была оккупирована вся Сирия, в 40 г. до н.э. парфянскую конницу видели у стен Иерусалима. В 39 и 38 гг. до н.э. успех был на стороне римлян, но в 36 г. до н.э. снова полной неудачей окончился большой поход римского войска против парфян. На этот раз римлян возглавлял Марк Антоний. Это произошло уже в царствование Фраата IV (38-37 — 3-2 гг. до н.э.), использовавшего победу для установления длительных мирных отношений с Римом.

В 20 г. до н.э. Фраат IV совершил важный дипломатический шаг, который произвел огромное впечатление в Риме,— возвратил пленных и штандарты римских легионов, захваченные после побед над армиями Красса и Антония. После этого крупных столкновений между Римом и Парфией не было более ста лет.

Но в 115 г. н.э., уже при императоре Траяне, Армения и Месопотамия были объявлены римскими провинциями. В 116 г. н.э. создается новая римская провинция — «Ассирия», а войска Траяна вступают в Селевкию и в парфянскую столицу Ктесифон, где захватывают «золотой трон» Аршакидов. Только смерть Траяна (117 г.) поправила дела парфян. Однако в 164 г. и. э. (при императоре Марке Аврелии) римляне снова вторглись в Месопотамию, сожгли Селевкию и разрушили царский дворец в Ктесифоне. В 198—199 гг. армия императора Септимия Севера нанесла новое сокрушительное поражение парфянам и захватила в Ктесифоне царские сокровищницы и 100 тыс. пленных. Победа последнего парфянского царя, Артабана V (213—227 гг.), над римлянами в 218 г. возвратила Аршакидам Месопотамию, но их трон уже сотрясался в это время под ударами внутреннего врага — возвысившейся в провинции Парс династии Сасанидов, которым предстояло не только поставить последнюю точку в истории Аршакидов, но и продолжить их борьбу с Римом.

Ещё недавно социальную структуру Аршакидской державы некоторые исследователи уверенно определяли как феодальную. Представители знатных парфянских родов и царские вельможи (вазурги), мелкие владетели и полузависимые князьки, управители областей и другие сановники рассматривались при этом как находившиеся на разных ступенях иерархической лестницы вассалы верховного сюзерена — «царя царей». К числу проявлений «феодализации» парфянского общества относили распространение единообразного костюма воина, сложный ритуал придворных церемоний, пышную титулатуру и другие чисто внешние признаки. Однако новые материалы (и прежде всего данные хозяйственных документов) не укладываются в эту схему. Общая картина, которая сейчас только смутно вырисовывается, оказывается намного сложнее, и для её твердого обоснования потребуется еще немало новых фактов. Пока же можно говорить только об отдельных элементах общественного устройства Парфянского государства и об основных тенденциях в его социальной жизни.

Во-первых, нет никаких оснований считать, что социальная структура парфянского общества оставалась неизменной на протяжении всех пяти веков его существования. Во-вторых, следует учитывать, насколько принципиально различные по своему общественному и экономическому устройству социальные организмы оказались объединенными в политических рамках «Великой Парфии»: здесь были и эллинистические города, сохранявшие самоуправление, и мелкие арабские княжества с очень сильными традициями патриархально-родового устройства, и полузависимые царства, управлявшиеся где родичами «царя царей», а где местными династиями н сохранявшие право выпускать свою монету. Здесь были и экономически сильные храмовые поместья(В частности, учетные документы, найденные в Михрдаткерте, видимо, относятся к царско-храмовым землям, которые обрабатывали зависимые люди и, возможно, арендаторы,— Примеч. ред.) , и частновладельческие поместъя-дастакерты с прикрепленными к земле рабами, и свободные землевладельцы, жившие по традиционным нормам общинного уклада, и рабы-военнопленные (аншахрйк — «иноземные»).

Плиний писал, что парфяне владеют восемнадцатью царствами. Позднее их называли «царями племён», и в этом, очевидно, содержится один из ключей к пониманию внутреннего устройства Парфянского государства. Номады-парны, оказавшись в роли создателей одной из самых могущественных мировых держав своего времен, ещё долго, видимо, сохраняли пережитки кочевнических родовых традиций. Именно этим, а не «феодализацией» следует объяснять ту особую роль, которую в течение всей истории Парфянской державы играли могущественные роды парфянской знати — Карены, Сурены, Михраны и др., имевшие каждый свое войско. К пережиточным явлениям родо-племенной организации относится и сохранение у парфян общегосударственного совета родовой знати.

Пока можно судить только о военно-политической организации, которую создали Аршакиды, чтобы удержать в своих руках завоеванные страны: она была достаточно гибкой и приспособленной к особенностям и традициям каждой области. Так, в западных областях засвидетельствованы названия должностных лиц, восходящие — через Селевкидов — к греческой номенклатуре чиновников («стратег Месопотамии и Парапотамии», «архос (глава) арабов» — в долговом контракте из Дура-Европос) или к ещё более древним ахеменидским терминам (аркапат — «начальник крепости»). Местные титулы и звания иранского происхождения существовали и в Закавказье (битахш, или питиахш — «наместник», «занимающий второе место»), и в Восточном Иране (нахвадар, ноходар — «держащий первое место»). Более подробно (благодаря хозяйственным документам из Нисы) исследовано административное деление, существовавшее на восточной окраине Аршакидской державы — в собственно Парфии. Здесь оно было трехступенчатым: дизпат (правитель селения или небольшой крепости с прилегающими землями) подчинялся сатрапу (шахрап), управлявшему в отличие от ахомеиидской эпохи сравнительно небольшой областью, а над сатрапами стоял марзбан («охраняющий границу»), ведавший более крупной административно-территориальной единицей (все эти термины иранского происхождения). Видимо, по областям различалась и система налогообложения.

Подобная система административного устройства, приспособленная к особенностям каждой области, могла обеспечивать управление огромной державой лишь в условиях сильной царской власти, но, когда она ослабевала, немедленно проявлялась тенденция к децентрализации.

Соперничество между родами парфянской знати усиливало эту тенденцию. Ещё одна могущественная внутренняя сила, противостоявшая власти царя в Парфии,— экономически развитые города Месопотамии. Их неоднократные антиаршакидские выступления во II—I вв. до н.э.— косвенное подтверждение того, что Аршакиды пытались нарушить их традиционный статус. Каковы бы ни были процессы, происходившие в социально-экономической жизни месопотамских городов парфянского времени, ко II в. н.э. уже не наблюдается никаких резких проявлений антагонизма между этими городами и царской властью.

Тенденция к децентрализации с последней четверти I в н.э. заметно усиливается и приобретает обычно форму борьбы за власть между несколькими представителями аршакидской династии, которых поддерживали различные внутриполитические силы. В конце I — начале III в. н.э. у власти в Парфии нередко находятся одновременно два (а иногда и три) враждующих правителя, каждый из которых носит пышную царскую титулатуру, чеканит свою монету и т.д. Однако расстановка сил в этой междоусобной борьбе была, очевидно, непостоянной — мы ничего не знаем о разделах Парфянского царства, которые закрепили бы за разными ветвями аршакидской династии определенные территории: каждый из соперников претендовал на все царство. Ослабление центральной власти не замедлило сказаться во внешнеполитических неудачах (именно междоусобицы облегчили римские завоевания в Месопотамии во II в. н.э.) и в усилении сепаратистских тенденций царств и областей, составлявших Парфянскую державу. Еще в 58 г. н.э., после восстания стала независимой Гиркания, неоднократно отправлявшая собственных послов в Рим. Многие свои владения аршакидские цари теряют во II в., а к началу III в. из-под их власти окончательно выходит Парс (Перспда), где местные династии (сперва с титулом фратарак — «князь», «предводитель», затем с титулом шах(В текстах обозначается арамейским написанием — малка.)— «царь») сохранялись у власти и чеканили свою монету непрерывно начиная с III в. до н.э. Здесь правители и жречество считали себя преемниками и хранителями ахеменидского наследия. Их оппозиция Аршакидам привела в первой четверти III в. к тому, что против парфинского царя выступил Арташир, «сын Папака, из семени Сасана», победы и царствование которого открывают новую эпоху в истории Ирана — сасанидскую.

Нельзя рассматривать парфянскую культуру как «арифметическую сумму» культур тех стран и народов, которые составляли аршакидскую державу. Не происходило и иранизации покоренных народов, насильственного навязывания им культуры завоевателей пли слияния культур с потерей облика каждой из них. Греки в Селевкии-на-Тигре продолжали приносить жертвы своим богам; в Парсе чтили Армазда (Ахурамазду) и Анахиту (особенно славился ее храм в Стахре), т.е. древних зороастрийскпх божеств, культ которых сохранялся здесь вместе с другими ахеменидскими традициями. В собственно Парфии и в ряде других областей были распространены культы, восходившие к учению Заратуштры, по претерпевшие очень сильные изменения. Несомненно, существовала н «Авеста» или ее важнейшие части, но неизвестно, в устном ли только исполнении магов или уже записанная (арамейскими буквами или как-нибудь иначе).

В арабском княжестве Хатра (среди пустыми между Тигром и Евфратом) поклонялись древним семитским божествам, хотя и изображали их по эллинистическим образцам: ал-Лат — как Афину, Шамса — как бога солнца Гелиоса и т.д. В кварталах римско-парфянского пограничного города Дура-Европос храм Зевса-Теоса мог соседствовать с синагогой, храм «пальмирских богов» — с римским «Митреумом» (митраизм — религия, очень далекая от первоначального иранского культа светового божества Митры,— распространился в Римской империи через Малую Азию, на первых порах соперничая здесь с ранним христианством).

Только в изобразительном искусстве разных областей Парфии местные черты часто выглядят как бы сглажениыми —прежде всего потому, что художники в далеких областях Парфянской державы часто следовали одним и тем же эллинистическим образцам, наполняя их, однако, своим содержанием (как это было, например, с изображениями божеств в Хатре).

Широкое распространение определенного набора эллинистических сюжетов и образов (особенно популярна была, например, фигура Геракла), чисто внешних атрибутов нередко переосмысляемых изображений характерно в это время для огромной территории — от Средиземноморья до Индийского океана. Одни области, как, например, Парс, оказались в меньшей степени затронутыми этими веяниями эпохи, другие — в большей.

Очень высокого развития достигла парфянская архитектура: несмотря на явное преобладание в ней эллинистических приемов и традиций, «лицо» парфянской архитектуры определяет их сочетание с древневосточным архитектурным наследием (купольные своды особой конструкции, большое развитие открытых во двор помещений под сводом или на столбах — айванов).

Специфические парфянские черты в искусстве Аршакидского государства полнее всего проявляются в изображениях правителей. Именно в эту эпоху складываются те особенности иранского официального образа царя, которые достигают высшего расцвета в сасанидском искусстве III—IV вв.

Официальных письменных языков в державе Аршакидов было несколько. Широкое распространение имел греческий язык, служивший не только для составления различных документов, но и являвшийся языком монетных легенд. Это был прежде всего язык городов и торговли, но знали его и в собственно парфянской среде, где было распространено увлечение греческим театром. Важную роль в жизни Парфянского государства играли и семитические языки. Созданный на основе арамейского алфавита письменный язык парфянских канцелярий состоял более чем наполовину из арамейских слов, которые, однако, полагалось читать по-парфянски (таким способом записаны документы архива из Нисы и некоторые другие документы и надписи). Вряд ли у парфян существовала своя письменная литература. Однако к парфянскому времени относится расцвет искусства иранских певцов-сказителей (гошанов) и, вероятно, сложение восточно-иранского эпоса в той его форме, которая была записана позднее, при Сасан'идах, а до нас дошла в поэтической передаче Фирдоуси.

Сведения о странах, лежавших на восточной окраине эллинистического мира (современные Афганистан, Средняя Азия, Пакистан и северо-западные районы Индии), весьма скудны и отрывочны. Далеко расположенные от цивилизаций с развитой письменной исторической традицией, эти страны лишь изредка попадали в поле зрения как греко-латинских историков и географов, так и придворных историографов китайских императоров. Собственная же историческая традиция в этих странах если и была, то нам пока неизвестна. Поэтому особенно велика ценность прямых исторических свидетельств, поставляемых археологией,— будь то хозяйственные документы или монетные находки, памятники искусства или предметы вооружения, остатки ирригационных сооружений или развалины древних зданий. Все это в особенности приходится учитывать, рассматривая историю Греко-Бактрийского царства.

В середине III в. до н.э. (между 256 и 245 гг. до н.э.) одновременно с Парфией от Селевкидов «отложился и Диодот, наместник тысячи городов бактрийских, и приказал, чтобы его величали царем; следуя этому примеру, пароды всего Востока отпали от македонян»,— пишет римский историк Юстин.

Ядро владений Диодота и его преемников составляла территория Северного Афганистана (столица Бактрии находилась около современного города Балха), однако точные границы царства определить трудно.

Стремление греко-бактрийских царей распространить свою власть на север, очевидно, наталкивалось на сопротивление обитавших там народов. Насколько грозной силой были эти северные соседи, показывает эпизод, рассказанный историком Полибием и относящийся к 208—206 гг. до н.э., когда селевкидский царь Антиох III осаждал греко-бактрийского царя в его столице. Осада продолжалась два года и была снята только после того, как греко-бактрийский царь передал через посредника Антиоху III, что «положение их обоих становится небезопасным. На границе стоят огромные полчища кочевников, угрожая обоим: если только варвары перейдут границу, то страна наверняка будет завоевана ими».

Экспансия на юг оказалась менее трудным делом: уже в первой четверти II в. до н.э. греко-бактрийский царь Деметрий перешел Гиндукуш и стал «завоевателем Индии». На его монетах в первые наряду с греческими появляются и индийские надписи, а с середины II в. до н.э. такие двуязычные монеты чеканят все последующие правители (по этому признаку их отличают как «греко-индийские» от более ранних, собственно «греко-бактрийских»).

Греко-Бактрийское царство сохраняло четкое обособление греков(Имеются в виду люди, сохранявшие греческий образ жизни и греческую культуру; они не обязательно были потомками только греков.— Примеч. ред.) от местного населения с сохранением всех эллинистических институтов и традиций в социальной жизни, греческого языка и большинства других элементов культуры. Один из греко-бактрийских городов, раскапывавшийся французскими археологами в Северном Афганистане (городище Ай-ханум у впадения р. Кокча в Амударью),— это типично эллинистический город с характерными для него акрополем и агорой, регулярной планировкой и общественными зданиями, пропилеями и портиками, колоннадами и фортификационными сооружениями, надежно охранявшими обитателей этого островка греческой культуры среди «варварского» окружения. Этот город был основан в последней четверти IV в. до н.э., а прекратил существование в конце II или в I в. до н.э.

Чисто греческий облик столь же характерен и для монетной чеканки греко-бактрийских царей — от титулатуры и имен царей до весовой системы. Именно здесь, в Бактрии, были отчеканены самые крупные в истории античного мира золотые (достоинством в 20 статеров — около 160 г) и серебряные (достоинством в 20 драхм — более 80 г) монеты. Портреты греко-бактрийских царей на монетах считаются одной из непревзойденных художественных вершин античного медальерного искусства. На оборотной стороне монет изображались греческие божества, покровительствующие царю, прототипом для которых служили лучшие каноны эллинистического времени.

В письменных источниках встречаются упоминания только о семи греко-бактрийских царях. Основателю Греко-Бактрийского царства Диодоту I наследовал (видимо, в 30-х годах III в. до н.э.) его сын Диодот II. В 20-х годах III в. до н.э. у власти уже находился царь Евтидем, выдержавший в 208—206 гг. двухлетнюю осаду Антиоха III. В самом конце III или в начале II в. до н.э. начал царствовать его сын Деметрий, прославившийся как завоеватель Индии. В 70—50-х годах II в. до н.э. Бактрией правит царь Евкратид, именующий себя па монетах «великим». Известно, что он был современником и, возможно, противником парфянского царя Митридата I; доблестно, но не всегда успешно вел многочисленные войны; совершил, как и Деметрий, поход в Индию. Погиб Евкратид от руки собственного сына, бросившего его труп без погребения и проехавшего по крови своего отца в колеснице. Ещё два царя — Менандр и Аполлодот — упоминаются в связи с проникновением греко-бактрийских царей в Индию, что находит подтверждение и в их монетном чекане.

Наибольшую известность на Востоке получил Менандр. Рожденный близ эллинистического города Александрия, недалеко от нынешнего Кабула, он распространил свои владения далеко в глубь Индии, по-видимому проникнув в долину Ганга. Если верить индийской традиции, Менандр воспринял учение буддизма.

На этом список греко-бактрийских царей, который можно составить по письменным источникам, оказывается исчерпанным. И здесь обнаруживается, насколько неполны сведения античных авторов о греко-бактрийских и греко-индийских царях: их монетами засвидетельствовано существование ещё не менее двадцати (часто, судя по титулам на монетах, тоже «великих») царей. Где они правили и когда — на эти вопросы исследователям пока приходится отвечать только гипотетически, исходя прежде всего из самих монет.

Пришедшие из глубин Центральной Азии кочевники, которые в 20-х годах II в. до н.э. угрожали Парфянскому царству с востока, представляли еще более серьезную опасность для владений греко-бактрийских царей. Китайский историк Сыма Цянь рассказывает, что да-юэчжи двинулись на запад, потерпев в 70-х годах II в. до н.э. поражение от племен сюн-ну (гунпов). Очевидно, это была борьба за господство в степях Центральной Азии. Гунны помнили об этой победе и гордились ею; их вожди, сделав сосуд из черепа убитого предводителя тохаров, еще долго пользовались им в особо торжественных случаях (например, в 47 г. до н. э. вождь гуннов пил из него «клятвенное вино», заключая мир с послами китайского императора).

Пройдя через Давань (совр. Фергану), да-юэчжи вторглись в Среднюю Азию и подчинили себе значительную ее часть. В столкновении с Бактрией они, по словам китайского историка, одержали верх (возможно, это была одна из неудачных войн царя Евкратида) и «утвердили свое местопребывание на северной стороне реки Гуй-шуй» (Амударьи). Там их и застал в 128 г. до н.э. китайский путешественник Чжан Цянь, оставивший краткое описание Средней Азии и Бактрии.

По Чжан Цянго, западный сосед да-юэчжей — Парфия, южный — Бактрия, а границей между ними служит Амударья.

У кочевников да-юэчжей в это время насчитывается «от 100 до 200 тыс. войска», но, «обитая в привольной стране, редко подверженной неприятельским набегам, они расположились вести мирную жизнь».

В Бактрии, по словам Чжан Цяня, «народонаселение простирается до миллиона»: «Там ведут оседлый образ жизни; имеют города и дома; в обыкновениях сходствуют с даваньцами.

Не имеют верховного главы, а почти каждый город поставляет своего правителя. Войска их слабы, робки в сражениях. Жители искусны в торговле... столица называется Ланьгаи (Александрия?). В сем городе есть рынок с различными товарами... купцы их ходят торговать в Индию», где «большая жара» и «люди сражаются, сидя на слонах».

Почти ничего не добавляет к сведениям Чжан Цяня китайская хроника «История Старшей династии Хань» («Цянь Ханьшу»), в которой описываются события до 25 г. н. э. В ней только перечислены пять «домов», на которые разделялись да-юэчжи, и среди них «дом» кушан (гуйшуан).

Литература:
Зеймаль Е.В. Парфия и греко-бактрийское царство./История Древнего мира. Расцвет Древних обществ.- М.:Знание, 1983 - с.465-475

VERSUS: Замес Том 1 (Версус манга) купить на сайте "Читай-город"