Ф.М.Достоевский.

«Идиот»

(Без даты)

Минута перед припадком. Дает неслыханное чувство гармонии, полноты, встревоженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни. Необыкновенное усилие самосознания (I. 270).

Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества (I, 275).

Нестерпимые, внезапные воспоминания, особенно сопряженные со стыдом, обыкновенно останавливают на одну минуту на месте (I, 279).

Легкая судорога вдохновения и восторга прошла по лицу (1,300).

Некоторая тупость ума есть, кажется, почти необходимое качество если не всякого деятеля, то по крайней мере всякого серьезного наживателя денег (II, 6).

Все наши отъявленные социалисты больше ничего как либералы из помещиков времен крепостного права... Их злоба, негодование, остроумие - помещичьи, даже дофамусовские, их восторг, их слезы -настоящие, может быть искренние слезы, но - помещичьи. Помещичьи или семинарские (Евгений Павлович Радомский)... Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а на самые вещи, не на русские порядки, а на самую Россию... Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё... Этого нигде и никогда, спокон веку и ни в одном народе не случалось (Он же, т. И, 15-16). Это оттого, что русский либерал есть покамест еще нерусский либерал... Нация ничего не примет из того, что сделано помещиками и семинаристами (вследствие их отчуждения от нации) (Он же, 14).

Гуляя в задумчивости, найти себя, опомнившись (II, 48).

Богатства (теперь) больше, но силы меньше; связующей мысли не стало; все размягчилось, все упрело... (II, 70).

Мы слишком унижаем Провидение, приписывая ему наши понятия, с досады, что не можем понять его (Из исповеди Ипполита) (II, 113).

Тут одна Только правда, а стало быть, и несправедливо (в отзыве княжны об Ипполите). Аглая Епанчина. (II, 129).

Ложь становится более вероятной, если к ней прибавить что-нибудь невероятное. (Она же, 135).

Совершенство нельзя любить; на него можно только смотреть, как на совершенство. Настасия Филипповна Барашкова в письме к Аглае. (II, 160).

Можно ли любить всех? В отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда одного себя. (Она же, там же, 161).

«Обыкновенные»: 1) ограниченные, и 2) гораздо поумнее. (Из первых) нигилистики стриженые, которые, надев очки, вообразили, что стали иметь свои собственные убеждения. Стоило иному на слово принять какую-нибудь мысль или прочитать страничку что-нибудь без начала и конца, чтобы тотчас поверить, что это свои собственные мысли и в его собственном мозгу зародились... Это наглость наивности, эта несомневаемость глупого человека в себе и в своем таланте у Гоголя в Пирогове. (II, 171-172). Отрава вогнанным внутрь тщеславием от сомнения «умных» обыкновенных людей.

Суметь хорошо войти, взять и выпить прилично чашку чая, когда на вас все нарочно смотрят (246). Говорить тихо, скромно, без лишних слов, без жестов, с достоинством.

«Свет». Князю как-то вдруг показалось (на вечере у Епанчиных), что все эти люди как будто так и родились, чтоб быть вместе, что все эти самые «свои люди» и сам он - тоже. Обаяние изящных манер, простоты и кажущегося чистосердечия было почти волшебно (II, 256).

Князь о католицизме: нехристианская вера, искаженного Христа проповедует, всемирную государственную власть как опору церкви. И социализм - порождение сущности католицизма - из отчаяния, как замена потерянной нравственной власти религии, чтобы спасти жаждующее человечество не Христом, а насилием. Это свобода чрез насилие. В отпор Западу должен воссиять наш Христос, которого мы сохранили и которого они и не знали. Русскую цивилизацию им надо нести. Старичок-сановник о случаях перехода русских в католицизм: отчасти от нашего пресыщения, отчасти от скуки. Князь: от жажды; оттого переходит прямо в крайнее - в иезуитство, в фанатический атеизм с истреблением веры насилием и т. п. Оттого, что отечество нашел, которое здесь просмотрел. Ренегатство - из боли духовной, из тоски по высшему делу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда ее и не знали. Атеисты - веруют в атеизм как в новую веру, не замечая, что веруют в нуль. Слова старообрядца купца: Кто от родной Земли отказался, тот и от бога своего отказался... Откройте русскому человеку русский Свет (как Новый Свет Колумба), покажите в будущем обновление человечества и воскресение его - может быть одною только русскою мыслью, русским богом и Христом - увидите какой исполин, могучий и правдивый, мудрый и кроткий вырастет пред изумленным миром и испуганным, ибо они ждут от нас лишь меча и насилия; не могут, судя по себе, и представить нас без варварства (II, 270-272).

Князь после вечера: Я не имею права выразить мою мысль; я боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею. Я не имею жеста; я имею жест всегда противоположный, а это вызывает смех и унижает идею (279).

Князь: Чтобы достичь совершенства, надо прежде многого не понимать. А слишком скоро поймешь, так, пожалуй, и нехорошо поймешь... Я чтобы спасти всех нас («исконных»), говорю, чтобы не исчезло сословие даром, в потемках, ни о чем не догадавшись, за всё бранясь и всё проиграв. Зачем исчезать и уступать место другим, когда можно остаться передовыми и старейшими. Будем передовыми, так будем и старшими. (280).

Елизавета Прокофьевна Епанчина в конце романа: Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы заграницей одна фантазия! Помяните мое слово, самиувидите! (И, 335).

«Преступление и наказание».

На всем готовом привыклижить, на чужих помочах ходить, жеванное есть (Разумихин). Первое дело у вас во всех обстоятельствах, чтобы на человека непоходить (он же). Они и любят, точно ненавидят (Раскольников). Чтобы умно поступать, одного ума мало (он же). У женщин такие случаи есть, когда очень и очень приятно быть оскорбленною, несмотря на все видимое негодование (Свидригайлов). Современно-то развитый человек скорее острог предпочтет, чем с такими иностранцами, как мужички наши, жить (Порфирий). Проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто всё за хвост и стряхнуть к черту. Я только осмелиться захотел (Раскольников) . Станьте солнцем, вас все и увидят (Порфирий). Модный сектант, лакей чужой мысли, которому только кончик пальчика показать, как мичману Дырке, так он на всю жизнь во что хотите поверит (Он же). Женщина, преданная своему мужу, своим детям и своим добродетелям (Свидригайлов). Всех веселей тот живет, кто всех лучше себя сумеет надуть (он же). В добродетель так всем дышлом въехал (Он же). Народ пьянствует, молодежь образованная от бездейства перегорает в несбыточных снах и грезах, уродуется в теориях; откуда-то жиды наехали, прячут деньги, и всё остальное развратничает (Он же). Русские люди вообще широкие люди, Авдотья Романовна, широкие, как их земля и, чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности (Он же).